– Что это?

Александров объяснил. Спокойно, не оборачиваясь.

– Зачем вы меня сюда привели?

– Чтобы показать наше прошлое.

– Но…

– Девочка моя. Вот смотрите. Старая, никому не нужная жестянка все еще способна вызвать страх. А когда присмотритесь и привыкнете – грусть, жалость, ностальгию… У вас вызвала, к примеру, а ведь вы не спасовали в рубке боевого корабля. Так и я. Старая, никому, по большому счету, не нужная развалина. Кому-то я внушаю уважение, кому-то страх, а у кого-то, наверное, вызываю жалость. Неважно. Главное, я – прошлое.

– Ну, не такое уж и прошлое. И не такая уж развалина, – судя по тону, девчонка справилась с эмоциями и уже не нервничала так, как раньше. – Вы, мне кажется, вполне интересный мужчина…

– Неважно, что вам кажется, главное, как воспринимает большинство. Мне сорок пять. Для мужчины не возраст, конечно, однако многие смотрят, как на реликта. Особенно молодые, у которых максимализм из ушей прет. Но ведь именно за ними будущее, вот что паршиво! Что они думают? Мол, человек развивается только до тридцати, дальше накапливает только знания, но не мозги. Этот бред ученые свистели им в уши веками, и сменить пластинку крайне сложно. И вот потому, Ирина Сергеевна, вы мне и потребовались. Вы – будущее, во всяком случае, в глазах обывателей. Именно символ будущего, которому поверят. И за которым пойдут, когда мамонты вроде меня сойдут со сцены. Да, у вас получилось неплохо повести в бой эскадру. Замечательно. Но даже не получись – вы все равно подходили на роль такого символа. Поэтому я и создал вам имидж…

– А я не хочу, – вдруг резко оборвала его Николаева. – Не хочу быть красивой куклой.

– А кем хотите? – прищурился Александров.

– Не знаю. Кем угодно, но собой.

– Лучше быть, чем казаться, так?

– Да.

– А не боишься? Мы живем в эпоху перемен. Применительно к Уралу, сейчас мы не страна, у которой есть армия. Мы сейчас армия, у которой есть страна. И в глазах правительства Конфедерации все мы в два счета можем оказаться преступниками.

– Не боюсь, – дерзко мотнула головой упрямая девчонка. – Ничего я не боюсь.

– Хорошо, – вздохнул адмирал. – Почему-то я полагал, что мы придем к этому разговору. Правда, не думал, что так быстро. Ладно, Ирина, пойдемте. Как говорили в старой книге, начинается отделка щенка под капитана6.

– Бегом-м-м! Шевелись, тараканы беременные!

Грозный рык капитана третьего ранга Вассермана катился по коридорам и отсекам корабля подобно реву водопада, приводя сердца членов экипажа в состояние священного трепета. То есть, по сути, делая как раз то, чего и добивался Вассерман. Солдат должен бояться своего сержанта больше, чем врага, говорил когда-то Фридрих Великий, и командир штурмового дредноута «Петр Великий» был с ним абсолютно согласен.

Сегодня был знаменательный день – первый выход корабля на ходовые испытания. Полностью готовый, что называется, с иголочки, загруженный боезапасом, топливом и вообще всем, что положено согласно регламенту, корабль отвалил от причала и поплыл рядом с верфью, поражая всех, кто его видел, совершенством обводов и габаритами. Вообще, это было против правил, звездолет должен уходить на испытание загруженным согласно проектной массе, но при этом не нести на борту ничего, что может представлять опасность. Мало ли, как повернется дело, а вдруг рванет. Однако Вассерман не без основания полагал, что из-за жестких сроков, поставленных ему адмиралом Александровым (чтоб ему ни дна, ни покрышки, друг называется!), времени перегружать все туда-сюда у него попросту не будет, и потому предпочел небольшой риск большому простою. Сейчас корабль отходил от причала согласно старинному «К бою и походу готов!», и никто на это, в общем-то, не возражал.

Осваивая новый, только что построенный дредноут, Вассерман беспардонно ограбил «Суворова», резонно предположив, что застрявшему в доке на неопределенный срок линкору экипаж, по большому счету, особенно и не нужен. Зато привлечение сразу большого количества грамотных, опытных, а главное, сработавшихся специалистов позволило ему практически с нуля и в кратчайшие сроки организовать ядро будущего экипажа. Плюс к тому, этим людям он мог доверять, а новички со своим, без сомнения, особо ценным мнением, растворились среди них, как сахар в кипятке, и лишний раз не вякали. Словом, худо-бедно, но кажущуюся невыполнимой задачу быстро сформировать экипаж и за неделю с нуля подготовить только что построенный звездолет к походу Вассерман сумел выполнить. Сейчас требовалось решить задачу не менее сложную – научить свой новый (и первый!) корабль летать.

Со стороны это, должно быть, выглядело крайне внушительно. Гигант, более чем в полтора раза превосходящий габаритами линкоры «фельдмаршальской» серии, на фоне прочей мелочи и вовсе смотрелся китом, случайно заплывшим в стаю дельфинов. Какой-нибудь корвет запросто мог спрятаться в дюзе его маршевого двигателя. И, когда эти дюзы выйдут на режим, там же и сгореть. Впрочем, для того, чтобы запустить основные двигатели, способные легко разогнать корабль до субсветовых скоростей и вытолкнуть в гиперпространство, требовалось отойти подальше. В противном случае, выхлопом можно было серьезно повредить верфь, а она еще пригодится.

Короткие толчки маневровых двигателей заставили броненосную громаду отойти на безопасное расстояние. Несложный, в общем-то, маневр на незнакомом пока корабле занял почти час и заставил всех, и пилотов, и новоиспеченного командира, взмокнуть от напряжения. Проще было бы сделать его при помощи буксиров, однако у военных это было не принято. В бою тоже буксиров ждать будете? Именно так сказал некогда легендарный адмирал Уиллис, и с тех пор буксирами пользовались лишь в крайнем случае. Количество нервных клеток, пережженных исполнителями, в расчет не принималось.

Но вот, наконец, удаление от верфи и разворот были завершены. Пару минут ничего не происходило, а затем огромные конусы дюз начали светиться. Вначале едва-едва, тусклым красным светом, потом желтым, сделавшим их похожими на лампочки, только очень большие. Затем свет стал ярче, насыщеннее, тонкими и бледными столбами вытянулся за кормой… Иллюминация, видимая, наверное, даже с планеты, набирала обороты. Спектр огня сменился на белый, с легким зеленоватым оттенком, затем плавно скатился к бледно-синему, вновь обрел насыщенность и, наконец, заполыхал призрачным фиолетовым прожектором. К тому моменту звездолет разогнался уже до одной десятой световой и продолжал ускорять свой бег.

За всем этим хорошо было наблюдать из рубки, благо камеры, установленные на корме, фиксировали каждый чих двигателей. Тем же занимались два корвета, идущие параллельными курсами и снимающие процесс. Надо – а куда деваться? Бывало, только по картинкам с кораблей сопровождения и восстанавливали картину происшедшего. И, соответственно, моделировали процесс, который превратил новенький, только со стапелей, звездолет в облако раскаленной мелкодисперсной пыли. Любое испытание – риск, и те, кто стоял на мостике корабля, хорошо это понимали. Вот и смотрели во все глаза – они порой надежнее приборов. Но пока что наблюдались лишь мелкие флуктуации, правилами вполне допустимые и не опасные.