Когда я был ребенком, нас со старшей сестрой водили к баптистам, которые пели, танцевали, плакали, разговаривали одновременно с Господом и священником, впадали в транс, начинали нести околесицу и вообще общались с богом, как им заблагорассудится. Женщины размахивали руками, визжали и теряли сознание. Мужчины орали и прыгали чуть ли не выше головы. Во время воскресных служб из церкви обязательно кого-нибудь выносили без сознания. Я был маленьким и не понимал происходящего, но атмосфера казалась мне веселой и динамичной. В баптистской церкви было жарко. А в эпископальной церкви царила прохлада. А мне по душе, когда в баптистской церкви бывает так жарко, что вентиляторы на потолке становятся совершенно бесполезными.

Бесспорно, мне нравилось посещать службы в церкви вместе с Шерри, там я узнавал много нового. Но мне не хватало людского гама и пульса жизни. И начал осознавать, что размеренная и предсказуемая жизнь не по мне. Я стремился стать врачом, но в действительности эта перспектива не слишком меня радовала. Наш брак стал давать трещины. Шерри, видимо, тоже не все устраивало, особенно тогда, когда у нас в квартире стали останавливаться мои приятели.

Сначала приехал мой лучший друг по флоту Леон Вебб, который решил продолжить начатую в ВМФ карьеру в области рентгенологии. Шерри не возражала, хотя Леон прожил у нас три или четыре месяца. Они нашли общий язык. Потом у нас остановился мой приятель Гарвин, и Шерри начала жаловаться. Я прекрасно ее понимал и знал, что она не хочет, чтобы в ее квартире жили посторонние люди. Мне пришлось торопить Гарвина с отъездом. Он обиделся, и, к сожалению, наши отношения были испорчены. Но если бы у нас с Шерри все было идеально, она вряд ли стала бы демонстрировать свое недовольство Гарвином.

Разногласия возникали и в спальне. Думаю, в этом корень проблем. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять это. Мы любили друг друга, и каждый из нас всеми силами поддерживал партнера. Но все, что происходило в постели, было скучным и предсказуемым.

Я оказался на жизненном перепутье. Как жить дальше? Вскоре Шерри забеременела, и я выбросил из головы свои переживания. В то время я получал уже шестнадцать тысяч долларов в год, но этих денег было явно недостаточно, чтобы содержать семью и накопить на обучение в колледже, а потом в университете. И я нашел вторую работу.

На третьем месяце беременности у Шерри случился выкидыш. Я понимал, что она вскоре снова забеременеет, деньги все равно понадобятся, и вечерами и по выходным подрабатывал охранником. Все шло хорошо до тех пор, пока однажды ночью меня не послали сторожить скрипучий старый корабль. У меня был только фонарик, и я уселся в кресло. Я пребывал в полудреме, когда почувствовал, как кто-то трется о мою ногу. Я подумал, что мне снится кошмар, наподобие тех, что бывали у меня в Милуоки, когда во сне являлась белая ведьма. Но о ногу кто-то упорно продолжал тереться, я открыл глаза и увидел огромную крысу. Формально я служил в ВМФ, но никогда не плавал на кораблях и не подозревал, что на них могут жить крысы гигантских размеров. Я завизжал, как девчонка, и подскочил в воздух, чем испугал крысу, которая бросилась прочь. Так мы и разбежались: крыса – в одну сторону, я – в другую. После этого случая бросил работу охранника.

Я начал подрабатывать по-другому: красил дома и стены в квартирах, а в выходные подвизался грузчиком.

Шерри наверняка заметила, что большую часть свободного времени я стал проводить вне дома, но ничего об этом не говорила. Когда не был занят на работе, все равно стремился куда-нибудь уйти. Я ходил на Хайт-стрит и слушал концерты в барах, познакомился с несколькими посетителями, с которыми курил травку и смотрел футбол. Шерри мои новые друзья не очень-то нравились, они явно занимались темными делишками. Мне предложили продавать травку, и я согласился. Впрочем, дилера из меня не получилось. В один прекрасный день вооруженные ребята пришли за своими деньгами, и мне пришлось быстро найти и отдать им несколько сотен долларов. В общем, несмотря на то что я вырос в гетто, дилер из меня получился еще тот. После этого мне предложили участвовать в разводке страховых компаний, но я отказался.

Из опыта общения с криминалом я сделал вывод: мне повезло, что у меня есть работа и дом. И еще четко усвоил, что быстрых и легких денег не бывает. Деньги надо зарабатывать тяжелым трудом. Я жил в Сан-Франциско уже пять лет, но так и не смог накопить на машину. У Шерри был ее старый Datsun. Помимо машины мы перемещались на общественном транспорте, который в Сан-Франциско был очень удобным. По утрам на работу меня подвозила коллега по имени Латрелл Хаммонд.

У нее был побитый Ford Falcon 1961 года выпуска. Латрелл была напористой женщиной; она много говорила, постоянно учила жизни и вообще могла продать кому угодно что угодно, включая собственную рубашку на теле.

Мы с ней были исключительно друзьями. Она была знакома с Шерри, и их связывали дружеские отношения. Латрелл искренне желала нам с Шерри счастья. У нее был отлично подвешен язык, и она болтала без остановки. Мы постоянно опаздывали на работу, но она всегда находила оправдание и поворачивала дело так, что нас никто не винил. Я запрыгивал в ее автомобиль, в котором не было ремней безопасности, а она, не закрывая рта, красилась, курила, пила кофе и вела машину одновременно.

Она часто создавала опасные ситуации на дороге, и я, сидя в ее автомобиле, молился вслух:

– Господи, не дай мне кончить жизнь в этой машине!

Если мы попадали в «зеленую волну», то приезжали на работу вовремя, но если торчали перед красными светофорами, то опаздывали. Я даже не объяснял ждущим меня интернам причину своего опоздания, а она каждый раз придумывала новую, и все это ей сходило с рук.

Шерри была совершенно другой. Насколько я знаю, она всего лишь раз вышла из дома несобранной. Когда она вечером вернулась домой, призналась, что у нее с ногами что-то не так.

– А в чем проблема? – спросил я.

– Что-то с лодыжками, – объяснила она.

– С лодыжками? – удивился я.

– Да, весь день лодыжки подворачиваются. Не понимаю, в чем дело.

Я все-таки занимался медициной, и мне стало интересно.

– Дай посмотрю, – предложил я.

Я осмотрел ее лодыжки и не заметил ничего необычного. Но потом понял причину. У Шерри было много пар обуви, которую она хранила в корзинах в спальне. Видимо, утром второпях она не обратила внимания, что взяла по туфле из разных пар. Мы потом долго смеялись, потому что ей не были свойственны такие оплошности. Я это рассказываю к тому, что она всегда была очень собранной.

Накануне моего дня рождения у нас с Шерри произошел серьезный разговор. Тогда мне должно было исполниться двадцать шесть лет. Разговор этот касался моих планов: я передумал учиться на врача.

– Но почему? – удивлялась она. – Ты же столько сил положил на это…

Я объяснил ей, что потерял интерес, потому что и так стал профессионалом. Чтобы заниматься тем же самым, но с дипломом, мне потребуется еще десять лет. Кроме этого, возникли и другие сложности, о которых я рассказал Шерри. Дело в том, что незадолго до этого со мной переговорил доктор Эллис и рассказал мне об изменениях, которые грядут в платной медицине.