— Рад за тебя.

Мы осмотрелись еще раз. Никаких видимых следов преступления, преступника и потерпевшей не было, но если придерживаться теории переноса и обмена, то здесь должно быть полным-полно улик.

Мы вышли из туалета и направились к машинам.

— Не сердись, — сказал я Кэлу, — но я должен напомнить, чтобы ты обеспечил надлежащий учет и охрану вещественных доказательств. Задокументируй каждую мелочь, составь опись. Представь, что готовишься к жестокому перекрестному допросу адвокатов, которым заплатили за то, чтобы они добились вердикта о невиновности подсудимого.

— Не беспокойся, все сделаем. Ты только добудь нам подозреваемого, а мы уж поскоблим его как следует, и волоски подергаем, и кровушку на анализ пустим. Расколется, будь уверен, как тот молокосос у Синтии.

— Надеюсь, у тебя найдется, чем уличить подозреваемого?

— Всегда что-нибудь находится. Кстати, где ее одежда?

— Пропала. Она была в повседневной форме.

— Тут все в повседневной. Ну, найду, допустим, волоконце от ее рубашки — что толку?

— Вот и я говорю. Трудно работать, когда на всех одинаковая одежда и одинаковая обувь.

— Понятно... Между прочим, твои люди у всех полицейских сняли отпечатки башмаков?

— У всех, кто тут топтался.

— У полковника Кента тоже?

— Угу.

Мы вышли на шоссе. Синтия сказала:

— Кэл, если на вас будут оказывать давление, не поддавайтесь. Никто не в праве что-либо требовать от вас, кроме Пола и меня. Слышите?

— Слышу.

Он посмотрел на место, где лежала потерпевшая.

— Красивая была женщина. У нас в лаборатории висит ее плакат для призывников... — Потом посмотрел на нас с Синтией и сказал: — Ну, удачи вам.

— Вам тоже, — отозвалась Синтия.

Кэл Сивер повернулся и побрел к мертвому телу. Мы с Синтией сели в ее «мустанг».

— Куда? — спросила она.

— На Джордан-Филдз.

Быстрота — залог успеха. Преступление надо раскрывать по горячим следам. Чем дольше затягивается дело, тем холоднее следы. Чем холоднее следы, тем труднее дело.

Передача и обмен. Официально это выражение относится к вещественным доказательствам, к материальным предметам и их частицам. Но для человека, расследующего убийство, передача и обмен приобретают почти метафизический смысл. В ходе следствия припоминаешь биографии правонарушителей и разборы аналогичных преступлений и начинаешь заочно узнавать убийцу. Изучая поведение жертвы, производя, так сказать, психологическое вскрытие, узнаешь о ней больше, чем говорят люди. Постепенно догадываешься, что между убийцей и жертвой существовали какие-то отношения, они знали друг друга, как это чаще всего и бывает. Основываясь на теории эмоционально-психологической передачи и обмена, то есть контакта, общения между потерпевшей и убийцей, можно понемногу сокращать список подозреваемых, однако я был бы не против получить от Кэла Сивера доминирующий ген и отпечатки пальцев.

Мы ехали в северном направлении, где находился центр базы, но у указателя с надписью «Джордан-Филдз» повернули налево.

— Если мы согласны с выводами Кэла насчет кольев и шнуров, — сказал я, — мне не придется связывать тебя.

— Карл — типичный кабинетный следопыт, — промолвила Синтия.

— Это верно.

Среди других привычек Карла особенно раздражала его дурная привычка выдавать гениальные идеи. Сидит в своем кабинете в Фоллз-Черч, читает отчеты следователей, показания свидетелей, разглядывает фотографии. Потом строит версии и дает указания, в каком направлении вести следствие. Народ на местах это любит, и Карл мнит себя этаким мудрецом. Тот факт, что результаты нулевые, его нисколько не волнует.

Зато Карл — хороший распорядитель. Проводит опасные операции, не гнет спину перед начальством и заступается за своих подчиненных. Сейчас полковника Карла Густава Хеллмана наверняка вызовут в Пентагон для доклада. Стоя навытяжку в кабинете начальника штаба перед министром сухопутных войск, руководителем ФБР, Главным военным прокурором и другими меднолобыми лизоблюдами нашего излюбленного президента, он докладывает: «Дело ведет один из моих лучших сотрудников, старший уорент-офицер Пол Бреннер. Он докладывает, что не нуждается в дополнительной помощи, и заверяет, что разрешит дело в течение нескольких дней. Арест неминуем». Все верно, Карл. Не исключено, что под арест пойду я.

Синтия посмотрела на меня.

— Что-то ты бледный, — произнесла она.

— Устал немного.

Мы приближались к Джордан-Филдз, который является частью Форт-Хадли. Большая часть Хадли — открытая зона, военнослужащий может находиться где угодно, но Джордан-Филдз — секретный объект. У въезда нас остановил патруль. Один из полицейских посмотрел у Синтии удостоверение личности и спросил:

— Распутываете убийство, мэм?

— Да, — ответила она. — А это мой папа.

Полицейский ощерился.

— Строение третье, мэм.

Синтия включила сцепление, мы подъехали к третьему строению. Джордан-Филдз был основан в 30-х годах уже не существующим Воздушным корпусом сухопутных войск и выглядит сейчас как декорации к фильму о Второй мировой войне. Поле оказалось мало для послевоенных армейских ВВС, но оно гораздо больше, чем нужно нынешней армии с ее скромной авиационной составляющей, и в силу обширной площади не годится для обучения личного состава. Короче, если бы этот огромный военный комплекс, включающий Хадли и Джордан-Филдз, принадлежал «Дженерал моторс», то половину его перевели бы в Мексику, а другую просто закрыли. Но поскольку в армии не подводят баланса прибылей и убытков, то конечный ее продукт, национальная безопасность — такая же абстракция, как и спокойствие духа, — поистине бесценен. В действительности же Хадли и Джордан-Филдз являются всего лишь правительственными проектами для поддержания экономики штата. Что создано во времена военного бума, дает дивиденды и в мирное время.

Мы проехали мимо бетонированной площадки, на которой стояли два вертолета и три самолета-корректировщика, и приблизились к строению номер три. Перед ним была припаркована штабная машина Кента и сине-белый «форд» с полицейскими эмблемами. На дверце «форда» золотистый щит с надписью: «Шеф полиции Мидленда».

— Это машина шефа Ярдли. Я однажды имела с ним дело. А ты?

— Не имел и не собираюсь иметь.

Мы вошли в просторное, вытянутое в длину помещение ангара. Первое, что мне бросилось в глаза, — «БМВ-325» с откинутым верхом; очевидно, машина Энн Кемпбелл. В дальнем конце склада на ковровом покрытии, содранном из ее коттеджа, была расставлена согласно покомнатному плану мебель. Неподалеку располагалась также обстановка служебного кабинета капитана Кемпбелл. Подойдя поближе, я увидел длинный стол, на котором лежали поляроидные фотографии ее коттеджа и кабинета. Вокруг стояли несколько полицейских, а посредине полковник Кент и человек в ковбойской шляпе — вероятно, шеф городской полиции Ярдли. Это был толстый мужчина в коричневом поплиновом костюме, едва сходившемся на нем. Багровое лицо наводило на мысли о хорошем загаре, повышенном кровяном давлении и крайней степени раздражения.