— Да!

— Точно сказать, конечно, не могу. Но, думаю, что это связано как-то со смертью Хованского.

— То есть?

— У вас-то у самой, Алена, нет никаких объяснений такому поведению Роппа?

Светлова внимательно изучала испуганное усталое лицо Глинищевой, когда задавала этот вопрос.

— Какие же у меня могут быть объяснения? Просто понятия не имею…

— Ну, что ж! Тогда можно сказать только одно: вам надо быть осторожнее. И если уж опасаться, то не привидения… А живого человека.

Что-то тем не менее удержало Светлову от желания объяснить Алене причину появления Роппа на ее горизонте. Впрочем, так же, как и расспросить Алену впрямую о ее посещении в тот злополучный вечер, двенадцатого сентября, депутата Хованского.

Поскольку это означало бы признаться в том, что Светлова с достоверностью об этом посещении знает.

Любопытно, что сама Глинищева ни разу не упомянула о том, что была у Хованского именно тем вечером.

С другой стороны, ее фраза «я видела Роппа у Хованского» могла свидетельствовать и о том, что она этого не скрывает.

Светлова распрощалась с расстроенной, испуганной и нисколько не успокоившейся хозяйкой квартиры и вышла на лестничную площадку.

Дверь за ней захлопнулась.

Итак, что все это могло означать?

Светлова остановилась у дверей лифта. Нажала на кнопку и задумалась…

Допустим, Ропп действительно, выполняя заказ «Наоко», отравил Хованского. И никто его не убирал. Он жив. Он сам сбежал, исчез на всякий случай. Чтобы быть вне поля видимости своих заказчиков, милиции и так далее…

Теперь его волнуют свидетели.

Алена стала свидетелем того, что Ропп был в квартире Хованского в тот злополучный вечер. Если она к тому же единственный свидетель, то понятно, почему старик теперь интересуется ею.

А последовательность событий, очевидно, такова: Ропп узнал, что Светлова навещала его комнату на Якиманке, разыскивала его. Возможно, его поставила об этом в известность соседка. Возможно, Ропп следит за Светловой сам. И после того как Аня навестила в первый раз Глинищеву, интерес киллера Роппа к свидетельнице Глинищевой неимоверно возрос.

И это означает, с горечью отметила Аня, что именно она, Светлова, поставила Алену под удар.

Надежда только на одно: может, и вправду Глинищевой все это мерещится?

Возбудила себя разговорами о фамильных привидениях — и вот… Нервы на пределе, и чудится ей всякое.

Вспомним аналогичный случай с английским водопроводчиком.

Кстати, Гарри оказался не сумасшедшим, а вполне нормальным и к тому же совершенно трезвым молодым водопроводчиком.

Ну и так далее и тому подобное… Таких историй можно привести еще пару дюжин — читай соответствующие книжки — и все узнаешь…

Однако Алена не походила на читательницу подобных книжек, а, напротив, производила впечатление здравомыслящей молодой женщины.

К тому же не в правилах Светловой было отмахиваться от того, о чем нормальный человек говорит с очевидной искренностью.

Алена, конечно, может неправильно интерпретировать то, что видела, но какое-то рациональное зерно должно же быть в том, о чем она говорит?

Например, никто не смог еще опровергнуть способность людей предчувствовать всякого рода грозящие им или их родным катаклизмы.

На этом, собственно, и основываются наиболее рациональные толкования историй о призраках-предсказателях. Якобы некое представшее очам «явление» несет в себе информацию о том, что еще не случилось, но может скоро случиться.

Возможно, это случаи, когда подсознание получает некое сообщение о том, что должно случиться, а сознание пытается придать ему форму.

Вполне возможно, что для представителей нескольких поколений одной семьи, высоко ценящих принадлежность к своему роду и дорожащих ею, предчувствие традиционно принимает форму некоего явления, уже существующего в мифах этого семейства. А время придает этой вере особую достоверность.

Ведь в случае с Глинищевыми речь идет ни мало ни много о парочке столетий.

А вот что касается предчувствий… То гнетут они Алену отнюдь не напрасно.

Если Ропп и вправду «сработал» на криминальную «Наоко», отравив по их заказу Хованского, а Глинищева оказалась свидетелем, то выводы напрашиваются сами собой!

Вспомнив наконец, что лифт не работает, Светлова вздохнула и стала спускаться пешком.

На лестнице было полутемно и тихо.

Только звук ее собственных шагов.

Осторожно, старательно глядя под ноги, Анна все-таки прибавила шагу — надеясь-таки попасть на свою гимнастику.

Неожиданно легкое странное пощелкивание привлекло ее внимание. Анна подняла голову: в светлом проеме окна она увидела вдруг согбенную старческую фигуру!

Мгновение — и старик исчез.

Свят-свят… Светлова невольно перекрестилась.

Померещилось?

Показалось!

Но это противное мерзкое пощелкивание… напоминающее треск старческих суставов. Она ведь совершено ясно слышала его!

И ведь точь-в-точь семейное привидение рода Глинищевых…

Старик.

Смотри описание у Михаила Юрьевича Лермонтова.

Или все-таки ей померещился старик Ропп?

Однако это уже слишком…

Кто бы ни был — ну, не дают ей, Светловой, выйти из игры! Не дают спокойно принимать ее витамины…

Она не хотела трогать этого Роппа… Связываться с киллером «Наоко» — себе дороже.

Но старик сам проявляет инициативу.

Светлова поехала к Алене Глинищевой по просьбе ее мужа потому, что, во-первых, не выведать, не узнать, что же с ней происходит, — это было выше Аниных сил. Проклятая «любознательность»!

И кроме того, она обязана — просто обязана была предупредить замороченную своими фамильными призраками Глинищеву, что той следует быть очень осторожной. Как говорила одна женщина, прожившая жизнь рядом с кладбищем: бояться надо живых, а не мертвых.

Все! Анна предупредила.

Но дальше — ни-ни. Все, что Анна могла сделать, — она сделала.

Но…

Конечно, не дело отмахиваться от того, о чем нормальный человек говорит с очевидной искренностью…

Однако еще труднее отмахнуться от того, что видела собственными глазами!

«Мертвая фигура!» — Светлова вздрогнула, припомнив эти слова. — Как это сказано… точно. Точнее передать ощущение от того, что она видела, было бы невозможно.

Коллекция Ладушкина тянула в сумме лет на восемь. За незаконное хранение. Это было его тайное хобби. Гоша держал свою «коллекцию» в специальном шкафу-сейфе на даче, всегда тщательно этот шкаф запирал и, как полагается, убирал ключ подальше от детей. Поскольку Генриетта в его понятии была сущим ребенком, к тому же капельку сумасшедшим ребенком, то он держал ключ подальше и от нее.