Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О, Боже, – прошептал он. – Боже, боже…
Но девочка уже двигалась прочь, отступая в туман и деревья, ее правая рука поднялась в насмешливом прощании. Микки воспользовался шансом и сделал рывок к машине. Он рванул дверь на себя, захлопнул ее за собой и с силой нажал на внутреннюю кнопку блокировки. Несмотря на страх, его пальцам не пришлось нащупывать нужные кнопки. Он рванул с места и вырулил на дорожку, не глядя ни вправо, ни влево, а только вперед, на скорости выехал на шоссе и резко повернул направо, через мост на Скарборо. Лучи фар казались существующими сами по себе, когда пытались пронзить туман. Появились дома, а потом, через какое-то время, успокаивающие огни вывесок на Шоссе № 1. Только добравшись до бензоколонки справа, он сбавил скорость. Подъехав к стоянке, он нажал на тормоза и, откинувшись на спинку сиденья, попытался восстановить дыхание.
Светофор на перекрестке начал менять цвет. Это привлекло его внимание к правому окну, и то, что сначала показалось случайным узором на мокром стекле, теперь приняло определенные очертания. Это были слова. Кто-то написал на окне:
НЕ СУЙСЯ К МОЕМУ ПАПЕ
Микки какое-то время смотрел на эти слова, потом нажал кнопку обдува стекол, чтобы стереть послание. Убедившись, что оно исчезло, он поехал к себе в мотель и направился прямиком в бар. Только после двойной порции водки он нашел в себе силы заняться записями, и принял еще двойную порцию, чтобы унять дрожь в руках.
В ту ночь Микки плохо спал.
Я не заметил визитной карточки Уоллеса, пока на следующий день после обеда не открыл заднюю дверь, чтобы вынести мусор. Карточка лежала на ступеньке, примерзшая к цементу. Я посмотрел на нее, потом зашел обратно внутрь и из кабинета позвонил ему на сотовый.
Он ответил после второго гудка:
– Микки Уоллес.
– Это Чарли Паркер.
Секунду или две он помолчал, а когда заговорил, то его голос сначала звучал неуверенно, но, как истинный профессионал, он быстро оправился.
– Мистер Паркер, я как раз собирался вам позвонить. Я хотел узнать, обдумали ли вы мое предложение.
– Я немного подумал, – ответил я, – и хотел бы встретиться.
– Прекрасно. – Его голос от удивления возвысился на октаву, но потом вернулся к обычному тембру. – Где и когда?
– Почему бы вам не приехать ко мне, скажем, через час? Вы знаете, где я живу?
Возникла пауза.
– Нет, не знаю. Можете объяснить?
Мои объяснения были подробны и запутанны. Я гадал, побеспокоится ли он хотя бы записать их.
– Понятно? – спросил я, закончив.
– Да, думаю, я понял.
Я услышал, как он отхлебнул что-то.
– Не хотите прочесть мне, как поняли?
Уоллес поперхнулся, а откашлявшись, сказал:
– Нет необходимости.
– Ну, если вы уверены…
– Спасибо, мистер Паркер, я скоро буду.
Я повесил трубку. Потом надел пиджак, пошел на подъездную дорожку и обнаружил под деревьями следы колес. Если Уоллес ставил машину здесь, то уезжал он в страшной спешке, умудрившись разворотить лед и снег до грязи под ними. Я вернулся в дом, уселся в кресло и стал читать «Пресс-Геральд» и «Нью-Йорк таймс», пока не услышал шум подъезжающей машины и не увидел синий «Таурус» Уоллеса. Он поставил машину не там, где прошлой ночью, а подъехал к самому дому. Я наблюдал, как он вылез, взял свой портфель с сиденья и проверил, есть ли в кармане ручка. Убедившись, что все в порядке, он запер машину.
У меня перед домом. В Мэне. Зимой.
Я не стал ждать, когда он постучит, а открыл дверь и сразу ударил его в живот. Он согнулся и упал на колени, потом сложился вдвое, и его стало тошнить.
– Встань, – сказал я.
Он не вставал. Он пытался вдохнуть, и я боялся, что он заблюет мне крыльцо.
– Не бейте меня больше, – выговорил он. Это была просьба, а не угроза, и я почувствовал себя так, будто пнул щенка.
– Не буду.
Я помог ему подняться. Он сел, прислонясь к перилам крыльца, положил руки на колени и стал приходить в себя. Я стоял напротив, сожалея о том, что сделал. Я дал своей злобе закипеть, а потом выместил ее на человеке куда слабее меня.
– Уже лучше?
Он кивнул, но выглядел неважно.
– За что?
– Думаю, ты знаешь. За то, что шарил у меня. За то, что хватило глупости обронить здесь свою карточку.
Он прижался к перилам, чтобы не упасть.
– Я ее не обронил.
– Хочешь сказать, что оставил ее для меня в грязи на заднем крыльце? Звучит странно.
– Я только сказал, что не обронил ее. Я засунул ее под дверь для женщины, которая была в этом доме прошлой ночью, но она выпихнула карточку обратно.
Я огляделся. И увидел скелеты деревьев среди хвои и протоки в соленых болотах, холодно сиявших среди смерзшегося снега. И одинокую черную ворону на фоне серого неба.
– Что за женщина?
– Женщина в летнем платье. Я пытался заговорить с ней, но она ничего не сказала.
Я посмотрел на него. Его глаза не могли встретиться с моими. Его слова не были ложью, но и не открывали всей правды, утаивали какой-то ключевой элемент. Он пытался защитить себя, но не от меня. Микки Уоллес был до смерти перепуган. Я видел это по тому, как его глаза постоянно обращались к чему-то за окном моей гостиной. Не знаю, что он ожидал там увидеть, но что бы это ни было, он был рад, что оно не появилось.
– Расскажи мне, что случилось.
– Я подошел к дому. Думал, что, может быть, вы будете более сговорчивы, чем в баре.
Я знал, что он врет, но не собирался говорить ему это. Хотел услышать, что он расскажет о происшедшем прошлой ночью.
– Я увидел свет и подошел к задней двери. Внутри была женщина. Я подсунул под дверь свою визитную карточку, а она вытолкнула ее обратно. Потом…
Он замолчал.
– Продолжай, – сказал я.
– Я услышал голос девочки, но она была снаружи. Думаю, потом женщина тоже вышла к ней, но этого я не видел, так что не могу быть уверен.
– Почему ты не посмотрел?
– Я решил уйти. – Его лицо и эти три слова сказали многое.
– Мудрое решение. Но еще мудрее было бы вообще не приходить.
– Я просто хотел посмотреть, где вы живете. Я не хотел причинить никакого вреда.
– Конечно.
Он глубоко вдохнул и, убедившись, что его не стошнит, встал и выпрямился во весь рост.
– Кто они такие? – спросил он, и теперь пришел мой черед врать.
– Моя подруга. Подруга со своей дочкой.