Дерпту. Когда они явились туда, они предали огню все обширное и богатое предместье, русские же, находившиеся в городе, увидев это, бросились на них. Так как шведы уступали им в численности, они обратились в бегство. [Русские] преследовали их и в погоне захватили 40 шведов. Одержав эту победу, русские попытались продвинуться со своими войсками дальше и, собрав до 4 тысяч [человек], пошли прямо на Оберполен. Прибыв туда, они решили, что все совершилось согласно их замыслу и ничто не препятствует тому, чтобы они сделали то, что хотели. Но послушай, что неожиданно случилось с ними. Шведы, которым стало известно об их приходе, решили применить военную хитрость. Бросив свое снаряжение вместе с добром, взятым в Дерпте, перед городскими воротами, они возбудили у неприятеля желание вернуть [то], что он [некогда] утратил, и сделали вид, что они не могут внести это [добро] в крепость вследствие внезапного подхода врагов. [Сами же] между тем укрылись в лесочке, расположенном недалеко от крепости (это место было прикрыто листвой, лесом, густой порослью, так что каждый легко мог укрыться и не был виден врагам). Русские, не заметив этого, с жадностью набросились на добычу и оставленное добро, в неистовстве разбивали сундуки, военное снаряжение и прочее тому подобное, празднуя триумф, еще не успев одержать победу. [Шведы], увидев это, выскакивают из леса, нападают на них, занятых своим делом, ранят, убивают и вражеской рукой истребляют [русских][394]; таким образом, из 4 тысяч вырвалось лишь 3[395] — если верить тем, кто нам это сообщил[396], ведь то были московиты[397].

Отсюда 22-го июня мы отправились в Псков[398], город, который отстоит от Дерпта на 25 миль. Первую ночь, так же как и вторую, провели под деревьями, проделав путь в б миль.

23-го [июня] на самом рассвете мы снова отправились в путь, проделали 7 миль и на следующий день — а это был день св. Иоанна Крестителя — прибыли в Псков, [проехав] 7 миль от вышеупомянутого места[399]. В тот день эту дорогу пересекло много татар. Это люди безобразные [с виду], они двигались отрядами, направляясь в Ливонию против шведов и поляков. Все они были на конях, легко вооружены и не имели никакого другого воинского снаряжения, кроме луков[400]. Русские говорили, что число их превосходит 5 тысяч, и утверждали, что [за ними] последуют [еще] 20 тысяч. Они могут переносить величайшие трудности, очень легко терпят голод и жажду. Все необходимое им для пропитания они возят с собой, повозки [для этого им] не нужны, питаются кониной, порции которой привязаны [у них] к седлу. Кроме того, они — язычники (αϑεοι), проводят жизнь в наслаждении и имеют жен, сколько захотят. Когда я с помощью переводчика обратился к одному из них, он признался, что в настоящее время имеет 10 жен — немецкого, русского и татарского происхождения[401].

В этот день мы проехали мимо озера под названием Пебс [Чудское][402], которое тянется на 20 миль в длину и на столько же в ширину, в него впадает 72 речушки, а вытекает только одна — по направлению к Нарве[403].

Мы прибыли также к тому месту, где 40 лет тому назад произошло сражение между русскими и ливонцами, [в котором] последние одержали победу, перебив 4000 [врагов], поэтому [там] была воздвигнута часовня[404] на вечную память об этом сражении[405].

Мы посетили также монастырь под названием Ибдокт[406], видели их образы[407], но хотя дверь и открыли, в храм нам войти не позволили, потому что мы, по их мнению, были недостойны вступить в святая святых[408].

Говорили, что недалеко находится еще один [монастырь], довольно большой и богатый, имеющий 300 монахов, а их храм расположен под землей, так что его не видно. Они, по своему обычаю, постоянно предаются молитвам и постам, великим князем дарованы им свободы и многочисленные деревни. Они до того свободны ото всяких повинностей (пользуются таким иммунитетом. — А. X.), что их крестьяне не обременены ни военной службой, ни податями[409]. Итак, они постоянно оберегают его [великого князя] своими молитвами, [молясь о том], чтобы он стяжал победу, особенно в Ливонии[410]; их воспринимают как оракул. Хотя нас обуревало желание увидеть этот монастырь, однако из-за недостатка времени мы были лишены этой возможности.

По прибытии в Псков нам указали дом в предместье[411] (так как входить [или не входить] в город было не в нашей воле), где все мы должны были оставаться до тех пор, пока князь[412] не сообщит нам о том, как нам ехать [дальше], причем и нам, и нашим слугам сразу же было запрещено выходить[413].

Если даже мы страдали от недостатка питья, то и тогда нам не разрешалось покупать что-либо у живших поблизости торговцев[414]. Мы узнали, что один человек был жестоко наказан за то, что продал [нашим] слугам модий[415][416] молока. Но нам некоторым образом отдавали должное: приставы, которые нас сопровождали, добывали все необходимое, хотя и с большим трудом, ибо они обещали многое, а давали мало.

Что же еще [можно сказать]? [Эти] люди до такой степени лживы и далеки от стези истины, что им нельзя давать никакой веры, они не держат слова, не считают позором лгать, обманывать и красть. Они ежедневно уворовывали что-нибудь из доставлявшейся нам еды, пива[417], меда[418], и при этом почти половину, не придавая никакого значения [тому], что это становилось нам известно и мы уличали их в краже. Кроме того, каждый день они удерживали у себя — иногда больше, иногда меньше — лошадей и повозок, предназначенных для [перевозки] нашего имущества, и за [некоторую] сумму денег[419] возвращали их боярам, которые должны были [их предоставлять], что создавало для нас неудобства, ведь наши слуги много раз вынуждены были идти пешком. В результате я убедился [в том], что нет ни одной категории людей, которая была бы более лишена всякого стыда и страха, чем та, о которой мы говорили. Вот что я хотел сообщить об их характере, теперь [же] обратимся к другим [предметам].

Этот город [Псков] расположен на равнине и окружен стенами, башнями и рвами[420]. Оттуда плавают по реке Нарве[421], омывающей город и впадающей в озеро Пебс (Чудское)[422]. Там очень много воска