Он кивнул.

– Могу оценить иронию. Но все может измениться за пару дней, и кое-что изменилось.

– Что?

– Это личное. – Он потеребил карман халата. – Я не жду, что ты поймешь, но мне нужна другая кукла. Вот, теперь ты знаешь. Это не обсуждается.

Хейзел бросила взгляд на темный коридор, где Диана, без лица и без горловой трубки, все еще лежала в ванне. Грудь Хейзел сжалась от чувства вины: ее руки были по локоть в искусственной крови.

– Я ее убила? Диану… никак не спасти?

– А? Нет, Диана в порядке. Я имел в виду, что хочу еще одну куклу. Чтобы было две.

– Оу.

Хейзел не могла не подумать о том, как это повеселит Байрона. Должна ли она сказать отцу, что за ним наблюдают, чтобы он фильтровал, что говорит, или ему все равно? В большинстве случаев, чтобы выбить его из колеи, надо было сильно постараться. Действительно его смущали только проколы Хейзел.

Проще всего, как обычно, было согласиться.

– Ну конечно, две куклы. Это типа как с близняшками, да? Жены-близнецы. Я понимаю.

На самом деле она не понимала. Каждый день она узнавала, что может чувствовать что-то новое. Сложные, комплексные эмоции, которые нельзя выразить словами, мимикой или каким-то другим способом.

– Считаешь, я жадничаю, да? Это ничего. Я ни перед тобой, ни перед кем-либо не хочу отчитываться.

– Я так не считаю.

Через Байрона Хейзел познакомилась с людьми, средства которых позволяли удовлетворить самые изощренные желания, как сексуальные, так и другие. В итоге ее представление о жадности устарело. Ее новая концепция ставила во главу угла причиняемый вред другим, а значит, переезжать домой к папе, не зная, на какие страшные вещи готов пойти Байрон (и остаться теперь, когда она знала, что ее мозг был записывающим устройством) – было проявлением жадности в чистом виде. Хуже того, она собиралась продолжать жадничать еще некоторое время. Она ничего не могла с собой поделать. Она понятия не имела, где еще остановиться, пока она копит ресурсы, но то, что она знала теперь, в корне меняло дело. Она не сможет спрятаться от Байрона и начать все заново. Куда бы она ни пошла, что бы она ни делала, он узнает.

Байрон добился того, что она не может от него уйти. То, что физически она не жила в его доме, ничего не значило.

– За сколько ты хочешь сдать комнату?

Хейзел решила притвориться, что ей будет проще простого прямо сейчас выйти на улицу и найти работу, и что оттуда муж не станет ее похищать, если ему надоест ждать, пока она вернется.

– Пятьсот. Именно в эту сумму мне встанет ежемесячный платеж за вторую даму сердца.

– Ну хорошо. – Хейзел понятия не имела, как это устроить, но хотела выглядеть уверенно. – Я прямо сейчас найду работу.

Она радостно улыбнулась папе, и он улыбнулся в ответ, но выглядел очень усталым, а может, просто разочарованным.

– Прямо сейчас пойду в город и что-нибудь подыщу.

Что значило, что пойдет она в бар и притворится, что ищет.

– Хейзел, – сказал он стихшим от недоверия голосом. – Ты в одном полотенце.

Она смотрела, как он уезжает на «Раскле» в сторону коридора и исчезает во мраке.

Хейзел вернулась в «Запятнанную розу» и обнаружила, что из входной двери валит черный дым и туда-сюда снуют сотрудники экстренных служб. Сердце бешено заколотилось – неужели Байрон что-то сделал с баром? Но у входа не было ленты, которой огораживают место преступления, и она заметила, что в лавину темного смога вошел человек без формы, потом другой; когда ни один из них не появился снаружи через несколько минут, она решила попробовать войти сама.

Попасть внутрь можно было разве что на четвереньках. Дым рассеивался примерно в футе от земли, по-этому в бар она вползла. Ударившись головой о сидение свободного стула, она ощупала его и села.

– Чем будешь травиться? – спросила барменша. Хейзел открыла глаза, но не смогла ничего разглядеть и закрыла их снова.

– Что-нибудь покрепче, – сказала она. – Тут сегодня душновато.

– Пожар на кухне, – пояснил мужской голос рядом с ней. Она его узнала.

– Ливер?

– Приветик.

Протянувшись из-за стойки, рука ухватилась за кончики пальцев Хейзел, помогла им нащупать бокал и покрепче его обхватить.

Слышать знакомый голос было приятно.

– Ну, как дела?

Хейзел прокашлялась.

– Ну, я теперь, как говорится, в поисках полезных связей. Нет ли у тебя случайно номера кого-нибудь, кто сейчас может предложить работу?

– У меня нет телефона, – ответил Ливер.

Хейзел отметила, как участился ее пульс.

– Нет телефона? Вообще? – ее голос дрожал от восторга. – А как люди с тобой связываются? Семья там? Друзья?

– Эти несчастья меня миновали.

– А женщины? – спросила она, намеренно добавляя голосу игривости. Хейзел решила, что недооценила его. У того, кто мог обходиться без телефона, были навыки, которые ей бы хотелось перенять. Особые умения, которые привлекали Новую Хейзел.

– Я встречаюсь с ними в этом баре. Обычно меня используют, чтобы опуститься на самое дно. Я – как кирпич – появляюсь из ниоткуда. Они спят со мной и понимают, что их жизнь невыносима. Потом они решают, что достойны большего, и тогда запускается процесс восстановления. А я никогда не остаюсь без секса. Все в выигрыше.

– А на работе у тебя есть телефон?

– Нет.

Она допила остатки алкоголя и вытерла рот рукой.

– А работа у тебя есть?

– Ага.

Хейзел не знала, было ли дело в алкоголе или недостатке кислорода, но на нее накатила сильная сонливость. Она хотела было примостить голову на барную стойку, но чужие пальцы ухватили ее сзади за рубашку и потянули вверх.

– Я бы на твоем месте тут не спал, – сказал Ливер.

– Да. Хорошая мысль. Так кем ты работаешь? – на этом вопросе она не смогла подавить невольный зевок и вдохнула слишком много дыма. Она закашлялась, и кашель не отпускал ее еще минут десять.

– Может, продолжим разговор в другом месте? – предложил Ливер.

Хейзел слезла со стула и поползла в сторону тусклой полоски света. Ползти и кашлять одновременно было непросто, но она справилась. Добравшись до тротуара, Хейзел растянулась под лучами солнца, глубоко и часто вдыхая чистый воздух.

Она подняла глаза и увидела, что Ливер выходит за ней из облака копоти.

Казалось, он появился из машины времени, которая исчезала в огне. Вся его одежда была кожаной: шляпа, жилет, брюки, ботинки. На шее висело ожерелье из зубов разных животных.

– Пойдем? – спросил он.