Кстати, Хват (он напрочь отказывался именоваться иначе, хотя и имел паспорт на имя Лукана Губачека) тоже решил последовать за Варакиным, заявив, что такого удачливого парня в жизни не встречал. А еще его влекла развеселая, полная приключений и будоражащая кровь жизнь. Никакие уверения, что с этим покончено и теперь Сергей станет простым хуторянином, не могли его убедить в том, что это будет действительно так.

Возможно, причина еще и в том, что там, у куроки, бывший вор нашел свою семью, сестру и племянников. Почувствовал человек, что не один теперь на этом свете, а это много значит. Очень много. Настоящую цену этому знают только те, кто пережил подобную утрату и шел по жизни один. Без семьи и родни человек и не живет вовсе, а лишь существует.

— И куда ты теперь? — поинтересовался у Ануша Бедрич.

— Куроки приглашали к себе. Поставлю хутор и буду жить-поживать. Захотят Бойли, пусть попробуют сунуться.

— К куроки? А не опасно?

— Да что ты, дядько Бедрич. Там больше сотни рустинских хуторов стоит, да и сами пинки на земле оседают.

— Выходит, правду про них говорили?

— Правду, дядько Бедрич. Конечно, не все хотят расставаться с традициями, но большинство куроки уж осели, и остальные подтянутся. Соседи их не понимают и считают чудаками, но куроки не особо их слушают. За хуторян горой стоят, ну и те тоже не отстают. Живут дружно, участок какой захочешь, тот и выделят. Если скотину будешь разводить, то в холмах, там и пастбища, и сенокосы, а как пашню поднимать, то на равнине. Так чего еще нужно?

— Если так, то да. Ну а ты, Сергей, как? Будешь ставить хутор? Я уж и место присмотрел.

— Прости, Бедрич, но я решил тоже к куроки податься.

— Это как? — тут же заволновался хуторянин.

Даска, его жена, даже рот прикрыла ладошкой и стрельнула взглядом в сторону дочери. Ее примеру последовали все домашние, в смысле устремили взоры на девушку. Одна только Эмка, счастливая и притихшая, сидит рядом с суженым, ухватив его за локоть и прижавшись головой к сильному плечу. Кажется, что она сейчас и не здесь вовсе.

— А вот так, старина, — совершенно спокойно ответил Сергей.

— Так мы же вроде все обговорили, — не унимался Кафка. — Ты хутор рядом со мной собирался поставить.

— Э-э-э, не-э-эт, Бедрич, — возразил Сергей, поглаживая руку Эмки, лежащую на его локте. — Это ты хотел, чтобы я хутор поставил рядом с тобой и жили мы добрыми соседями. Я же тебе ничего не обещал. Понимаю, за дочь переживаешь, не хочется кровиночку отпускать в глубь пинкской территории. Но ведь ты и сам живешь на землях куроки и с ними общаешься, так что ничего нового, разве только подальше получится. С другой стороны, я ни на чем не настаиваю, мое слово прежнее, ты мне ничего не обещал, и я ничего не требую. Посчитаешь, что дочери твоей идти за другого, так и говорить не о чем.

— Как это не о чем?! — вдруг встрепенулась наконец уловившая смысл разговора Эмка. — Тятя! Мама!

Но родители только потупили взор.

— Спокойно, Эмка. Родителей понять можно, чай, не для того тебя растили, чтобы отпускать туда, куда Марик телят не гонял.

— Да как ты можешь?

— Могу, дуреха. Еще как могу. Жить без благословения — та еще глупость, тогда и внуки не внуки, и племянники как чужие.

— А как женой была бы?

— Тогда и разговор иной, а сейчас ты в родительском доме и в их воле.

Вообще-то этот разговор Сергею был как серпом по причинному месту. Он даже не представлял, насколько была Эмка ему по сердцу. Только когда она выбежала к нему, он понял, как сильно ему хочется быть рядом с ней. Но иначе поступить он не мог. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Хотя он и относился ко всем этим благословениям с иронией, но сама девушка будет чувствовать за собой вину до конца своих дней. Ничего не попишешь, воспитание и устои.

— И что, сделаешь так, как я решу? — пристально глядя в глаза Сергею, спросил Бедрич.

— Сделаю, — решительно рубанул тот, втайне надеясь, что все разрешится благополучно. — В целом свете у меня не так много друзей и близких людей, чтобы по глупости лишаться хоть одного. Одно скажу: жизнь положу, чтобы только твоя дочь и внуки счастливы были, — искренне произнес Варакин, а потом так буднично закончил, хлопнув себя по коленям: — Ну пожалуй, пора отдыхать. Как говорится, утро вечера мудренее. Место-то найдется или на сеновал?

— Ты меня не позорь, — вскинулась Даска, она хозяйка, и за очаг первый спрос с нее. — При таком-то доме — и места не сыскать.

— Права Даска, Сергей. Ты нас обижать не спеши. Нешто думаешь, позабыли, чем тебе обязаны?

Отдыхать их уложили, как королей, Сергея вообще в отдельную комнату, как самого дорогого гостя. Тело обрадованно отозвалось сладкой истомой. За последнее время ему все больше приходилось спать в открытой степи, не раздеваясь, на шкуре, постеленной на холодную землю или прямо на снег. Словом, удовольствие ниже среднего, не считать же всего лишь одну ночевку в гостинице, хотя там удалось от души попариться. Все же пребывание в госпитале успело его изрядно расслабить.

Устроившись в уютной постели, Сергей даже не заметил, как уснул. Не успел он донести голову до подушки, как оказался в сладких объятиях Морфея. И сон ему снился замечательный, хотя он и не помнил, о чем именно, просто сладко спалось, не так, как раньше, когда и не поймешь, то ли спишь, то ли бодрствуешь. Так, больше находишься в полудреме, готовый в каждое мгновение вскинуться при первом подозрительном звуке.

Именно поэтому он и не услышал, как дверь в его комнату открылась с едва различимым скрипом и серая тень практически беззвучно скользнула к кровати. Потом замерла перед ним, словно набираясь решимости, и, наконец склонившись, откинула край одеяла и юркнула под него, прижавшись к Сергею горячим телом.

Что и говорить о том, как отреагировал он, уже давно не ждущий от жизни ничего хорошего. Еще не открыв глаза, Сергей откатился в сторону, но только уперся в стену, не пускающую дальше. Затем его руки отбросили неизвестного на пол, а сам он вскочил, готовый отразить нападение.

— Ты чего? Бешеный, — вдруг раздался приглушенный шепот.

— Эмка?

— А ты кого думал увидеть, арачи?

— Ты что тут делаешь?

— А ты не ведаешь? Мой ты. Никому тебя не отдам. И что бы родители ни порешили, я твоей буду.

— Ты глупости-то не городи, — шепотом произнес Сергей, спускаясь на пол и помогая подняться едва различимой в темноте девушке. — С чего ты взяла, что они противиться станут? Мы о том еще в прошлый раз с твоим отцом говорили, и он согласие свое дал. Просто не ожидал он, что я захочу увезти тебя далеко от них. Ему и матери твоей еще привыкнуть к этому нужно. Но я уверен, что все они решат правильно.

— А как не решат?

— Решат, куда они денутся. Во-первых, отец вас любит и хочет счастья. Во-вторых, ты уж не обижайся, но выгоду он чует за версту. Я вообще удивляюсь, как он не развернулся еще у вас на родине.