«Интересно, чего хотят?» — подумал я. Перебрав возможные варианты, ни на одном не остановился. Решил себя не томить, и на правах хозяина первым нарушил напряжённую тишину:

— Итак, господа, я вас слушаю.

— Меня, Егор Владимирович, зовут Ащеулов Петр Вениаминович, — с трудом оторвав взгляд от гравюры, начал юрист. — Я представляю интересы холдинга «Фарт». Слышали о таком?

Я кивнул. Как не слышать? Известная фирма. Сеть супермаркетов, туристический бизнес, строительство рынков, офисных зданий, автостоянок и прочего, прочего, прочего. Фирмой владеет некто Тюрин, деятель, которого в Городе называют — кто в шутку, кто на полном серьёзе — Большим Боссом.

— Так вот, Егор Владимирович, у нас к вам деловое… — Господин Ащеулов расстегнул портфель и вытащил кипу бумаг. — … предложение.

В это самое время боксёр взял с полки раковину и приложил к уху. Видимо, хотел насладиться шумом морского прибоя. Не тут-то было. Вместо того чтобы одарить романтическими переживаниями, раковина громко послала его голосом Леры:

— Первый нах!

Боксёр испуганно дёрнулся, а задохлик и борец недоумённо переглянулись. Я же, еле сдержав улыбку, решил, что с этого дня Лера больше не будет протирать пыль в моём кабинете. Уж слишком много тут таких вещей, которые детям не игрушка.

Не знаю, что там парни подумали об этом происшествии. Быть может, решили, что случилась коллективная галлюцинация. Мне было всё равно. Я сделал вид, что ничего такого не слышал, и стал листать протянутый юристом документ.

Это был типовой договор купли-продажи, в котором говорилось что сыскное бюро «Золотой дракон» в лице его владельца Тугарина Егора Владимировича (далее — «продавец») обязуется продать обществу с ограниченной ответственностью «Фарт» в лице его генерального директора Тюрина Иосифа Викторовича (далее «покупатель») помещение такой-то площадью по такому-то адресу. Дальше шли условия, форс-мажоры, санкции, юридические адреса и прочее бла-бла-бла. Все пункты были заполнены, даже подпись господина Тюрина уже стояла — размашистая такая подпись человека, никогда не сомневающегося в себе и прущего по жизни бульдозером. Единственно чего не хватало, так это суммы сделки. Не проставили ни числом, ни прописью.

— Я, Егор Владимирович, наделён полномочиями обговорить размер и схему оплаты, — сказал Ащеулов, когда я перекинул ему оба экземпляра.

— Тут какая-то ошибка, Петр Вениаминович, — сказал я, сдерживая раздражение.

Он удивился:

— Где ошибка?

И стал перебирать листы.

— Не в бумажках ошибка. Ошибка по существу. Похоже, тут какое-то недоразумение. Дело в том, что я не продаю свой офис. И в ближайшее время не планирую.

Господин Ащеулов посмотрел сначала на борца, потом на боксёра, потом уставился на меня испепеляющим взглядом и заверил:

— Никаких недоразумений, уважаемый. Если «Фарт» что-то у вас покупает, значит, вы это продаёте.

— Неужели?

— Уж поверьте мне, уважаемый.

— Охотно верю, но… Но есть целых две причины, по которым эта сделка состояться, увы, не может.

— И что это за причины, позвольте узнать?

— Не важно. Они есть. И они непреодолимы.

— А можно всё-таки их озвучить? — надавил хорёк, взяв для начала на полтона выше.

— Можно, — чуть подумав, с холодным спокойствием ответил я. Откинулся на спинку и начал: — Что касается первой причины, Петр Вениаминович, так тут я скажу следующее. Недавно на меня выходили высшие аспекты. Те самые, о которых вы, наверняка, догадываетесь, но только совсем другие. То есть в некоторой степени это так, но только отчасти. А что касательно другой, скажем так, части, то вы и сами должны отлично понимать, что это не целое.

На адвоката было смешно смотреть. Он честно пытался врубиться, хмурил брови и морщил лоб. Усиленно так морщил. Будто на самом деле это могло ему помочь.

— Так вот, — продолжил я издевательство. — По поводу высших аспектов. Выяснилось, что, несмотря на все происходящие вокруг изменения, всё будет неизменно до безобразия. И тут уже ничего не попишешь.

После этих слов я встал, поправил ремни кобуры, приблизился к окну, грубо оттеснил ничего не понимающего борца плечом, посмотрел на улицу сквозь щель жалюзи и с самым независимым видом пропел себе под нос, но так, чтобы слышали все:

— Don't worry, be happy.

После чего вернулся на место, похрустел суставами пальцев и, не давая наглецам придти в себя, продолжил:

— Теперь о второй причине. Когда вышеупомянутые высшие аспекты ко мне обратились, это было не совсем очевидно. Но не для меня. Я имею в виду не то, что бросается в глаза, а то, что лежит на поверхности. И вот как раз по этому поводу я и могу с полной ответственностью сказать: тут лучше промолчать. Иначе всё выглядит глупо. Но суть не в этом, а в упущенных возможностях. Ведь если вы что-то держите за очевидное, то трудно представить его вывернутым наизнанку. Какие бы ассоциации при этом у нас не возникали. По крайней мере, здесь и сейчас.

В этом месте своего зажигательного спича я развёл руками, дескать, извините, и поставил точку:

— Собственно, у меня всё.

Захватчики молчали минут три. Первым пришёл в себя боксёр и спросил у борца неожиданно высоким — будто геля перед этим глотнул — голосом:

— Паша, это чего клиент сейчас сказал?

— Клиент нас, Савва, куда подальше послал, — объяснил ему борец. Он оказался сообразительным малым. Всё-таки по голове ему стучали не так часто, как его напарнику.

Боксёр нахмурился:

— И чего будем делать?

— Будем делать, — объявил борец. И сразу перешёл от слов к действию: в два шага приблизился к столу и ткнул мне шпагой в грудь.

Зря он так нехорошо поступил. Это ведь было моё оружие. И оружие заряженное.

— Угомони его, — приказал я шпаге.

Она тут же ожила, свернулась в петлю и упёрлась остриём борцу в кадык, после чего вырвалась из его рук, изобразила в воздухе кульбит и с глухим звуком ударила рукоятью прямо в лоб.

Когда борец повалился без чувств, шпага вонзилась в пол, проткнув изуродованное ухо.

— Йок-макарёк! — выкрикнул боксёр и ринулся ко мне.

— Чего ждёшь? — спросил я у пеликана.

Бронзовая птица встрепенулась, взлетела к потолку и, совершив крутой вираж, свалилась в боевое пике. Боксёр испуганно пригнулся, но это ему не помогло. Получив своё, отлетел к батарее и там затих.

Когда пеликан сел мне на плечо, я спросил у побелевшего лицом юриста:

— Не стыдно тебе, дружок?

Адвокат не ответил.

— Ведь, наверняка, был когда-то примерным мальчиком, — тихо произнёс я, а потом гаркнул: — Был или нет?!