образцовую студентку частной школы. Высокий хвост, никакого макияжа – но только на первый взгляд – я-то знаю, сколько времени и усилий она тратит на уход за собой. Мы жили вместе на втором курсе, так что между нами не осталось никаких секретов. Личные границы были размыты, правила приличия забыты, чистые трусики одалживались только так.

Шерри с порога кидается ко мне, и мы радостно повизгиваем, как девчонки в американских комедиях. Когда-то сделали так шутки ради, но теперь это уже традиция.

– Адди, как я скучала!

– Заходи же! – Тащу ее внутрь. – Папа даже навел порядок в твоей комнате.

Шерри часто к нам приезжает. Ее родители еще более эксцентричны, чем она сама: стоит ей приехать домой, как они поручают ей какое-нибудь абсурдное дело: то связать длиннющий шарф для благотворительной ярмарки, то приютить заезжих монашек.

– Надеюсь, Нил оставил мне модельку самолета, – смеется Шерри по пути в папин кабинет. – Дом, милый дом! – радостно восклицает она, подпрыгивая на кровати. – Ладно, один из домов. Самый очаровательный! О, мистер и миссис Гилберт! Привет!

– С приездом, дорогая, – обнимает ее мама.

Родители любят Шерри, как и все на свете. Не любить Шерри – это как ненавидеть щенят.

– Поставлю пока чайник, – вызывается она, оттолкнув Дилана с дороги. – Мне столько надо рассказать!

И мы все идем на кухню следом за ней.

– Хорошая из меня вышла сваха? – спрашивает Шерри маму, наливая воду в чайник. – Говорила же, что подыщу Адди парня?

– Никто не просил, – хмурюсь я.

– И во Францию я тебе пригласила, – говорит она, ткнув в меня пальцем. – А она собралась в учителя! В школах нет мужчин!

– А вот и есть! – смеюсь я. – У нас директор мужчина.

– Директор-то конечно, – закатывает глаза Шерри, включив чайник. – Наверняка скучный старикашка.

– Нет, молодой и обаятельный. – Я достаю чистые кружки. – А уж красавчик!

– Да ладно! Тогда я тоже к тебе устроюсь. А где кружка с бульдогом? Деб ее припрятала, да?

– Чего шумишь? – раздается за спиной голос Деб. – Раньше вроде не была такой громкой.

– Деб! – Шерри бросается ей навстречу, но спохватывается. – Никаких обнимашек, помню-помню. Ну привет, красотка!

– Привет, Шерри, – улыбается Деб. – Кружка на нижней полке.

– Ура! Моя любимая.

– Чего? – теряется Деб под нашими взглядами. – Попробуйте сказать «нет» этой женщине.

Дилан

Значит, молодой, обаятельный, да еще и красавчик?!

Шерри передает кружку и внимательно приглядывается ко мне – слишком хорошо меня знает.

– Все норм? – беззвучно шепчет она.

Улыбаюсь, подавив затаенный липкий страх.

– Конечно.

Неубедительно вышло, но тут Деб начинает жаловаться: мама, мол, теперь покупает обезжиренное молоко вместо прежнего, полуобезжиренного. Они принимаются спорить, с какой крышечкой продается цельное молоко – зеленой или синей, и Шерри напрочь про меня забывает.

Я пью чай и наблюдаю за Адди: на ней любимый комбинезон, а собранные в пучок волосы растрепались. По-домашнему уютная, искренняя, не при параде. Вот она, настоящая Адди, в кругу семьи. Господи, да в такую кто угодно влюбится!

«Молодой, обаятельный и красавчик». Вообще не помню, чтобы она раньше упоминала директора. Разок сказала, что старшие коллеги ее поддерживают, но я-то представлял их женщинами средних лет.

В кармане вибрирует телефон, и я вздрагиваю – наверняка отец. Прошлый раз я не взял трубку, только смотрел и смотрел, как его имя мелькает на экране, словно наживка перед доверчивой рыбой.

– Офигеть! – восклицает Шерри. – Та, через дорогу? Которая вся в пирсинге?

– Она самая! – Адди сгибается пополам от смеха.

– А с кошкой что? – таращит глаза Шерри.

– Отправили ее матери, – улыбается мама Адди.

Все хохочут, даже папа Адди громко фыркает – на моей памяти он смеялся только над неуклюжими спортсменами по телевизору. Жаль, что я провел эти пять минут в лабиринте мучительных мыслей и пропустил начало истории.

Вытаскиваю телефон.

Перезвони. Хватит глупить с переездом в Чичестер. Возвращайся домой и займись делом, понял?

Нервно тереблю прядку волос.

– Все в порядке? – тревожится Адди, глядя на телефон у меня в руках.

Быстренько прячу его в карман.

– Ничего, – уверяю я. – Папа скинул еще один вариант недвижимости.

– «Недвижимости»! Настоящий взрослый зануда.

Я?! По вечерам Адди со стоном сбрасывает туфли в прихожей, распускает пучок и жалуется, как старшеклассники отказались отдать ей сигареты. Я стараюсь поддержать ее и что-то посоветовать, однако, по правде говоря, чувствую себя обманщиком. Адди живет в реальном мире, а я о нем ничего и не знаю. Когтистая лапа привычного ужаса вновь тянется к горлу.

Снова вибрирует телефон. На этот раз Маркус.

Ты еще жив? Друг мой, я уже и забыл, как ты выглядишь.

Теперь я еще чувствую себя виноватым. После возвращения домой мы с Маркусом почти не виделись. Размышления прерывает еще одно сообщение.

Может, заскочишь сегодня? Мне нужно показать тебе кое-что действительно крутое, ну и было бы здорово уже повидаться?

– Так что скажешь? – Адди дергает меня за рукав.

– А? – встряхиваю я головой. – Извини, отвлекся.

Адди вздыхает и легонько стукает меня по лбу.

– Снова вдохновение нахлынуло?

– Вроде того.

– Только дай мне строку, я тебе помогу! – восклицает Шерри и включает тостер.

Сто раз объяснял ей, что в стихах рифма не обязательна, но разве ее переубедить?

– Спасибо, справлюсь сам, Шерри.

– Шерри! Помидорки черри! Двери! – скандирует она, проскочив под рукой Деб к холодильнику. – В сквере, пещере, вольере!

– А пульт к ней прилагается? – со вздохом спрашивает папа Адди. – Сделать бы потише.

– Она скоро утихнет, – с нежностью говорит мама. – У нее был насыщенный день.

– Может, выгулять ее? – в отчаянии предлагает Нил.

– Мы обсуждали планы на вечер, – объясняет Адди. – Фильм и вино? «Бинго от Шерри» – будем опрокидывать по стопке всякий раз, когда она что-то кричит?

Очень хочется, но… Тяжело покидать Адди хоть на минуту: в глубине души я понимаю, что наверстываю потерянное время. Только вот Маркус…

– Мне надо съездить к Маркусу, извини.

По лицу Адди скользит тень – не то чтобы раздражения, скорее… разочарования? Обиды? Она отворачивается так быстро, что я не успеваю понять.

– Да, конечно, – бросает она и уходит из кухни.

Джоэл, отец Маркуса, в молодости играл за футбольный клуб «Арсенал» и получал по пятьдесят тысяч фунтов в неделю. Дом, спроектированный им же, наглядно это демонстрирует: броская роскошь, безвкусное излишество, аляповатая экстравагантность. Краны в особняке золотые – и я не о цвете, а о материале, а на кованных перилах повторятся эмблема «Арсенала».

Я так часто здесь бывал, что перестал замечать громадные зеркальные шкафы в каждой комнате, домашний кинотеатр в подвале, водную горку на заднем дворе. Теперь приходится специально останавливаться