В последующие месяцы и годы депутаты обсуждали каждую отдельную категорию, и в конце концов большинство из них получили равные политические права. Мужчин-протестантов, а также представителей всех профессий наделили избирательными правами 24 декабря 1789 года. Евреи стали равноправными гражданами 27 сентября 1791 года. 15 мая 1791 года Национальное собрание приняло декрет, уравнивающий в правах с белыми часть (но не всех) свободных чернокожих, которые, однако, уже 24 сентября того же года их лишились. 4 апреля 1792 года права чернокожих восстановили, тогда же было провозглашено равенство всех свободных людей независимо от цвета кожи. 10 августа 1792 года избирательные права получили все мужчины, проживающие в европейской части Франции, кроме слуг и безработных. 4 февраля 1794 года Национальный конвент отменил рабство в колониях и наделил всех бывших рабов правами, которые обеспечивала Конституция, по крайней мере на бумаге. Несмотря на беспрецедентное расширение политических прав еще недавно бесправных групп населения, женщины так и остались ни с чем: политические права во время Французской революции им получить не удалось. Однако они смогли добиться равных прав при разделе наследства и права на развод.

Логика прав: религиозные меньшинства

Великая Французская революция, как никакое другое событие, способствовала выявлению внутренней логики прав человека. Депутаты, сталкиваясь с необходимостью воплощать свои возвышенные идеалы в законы, сами того не подозревая создали своего рода шкалу того, что возможно и представимо. Никто заранее не знал, когда и какие именно группы окажутся в центре их внимания и каким образом будет решена их судьба. Однако со временем стало ясно, что наделение правами некоторых групп (например, протестантов) представить гораздо легче, чем получение этих прав другими группами (женщинами). Согласно логике процесса, стоило только обсудить права группы, располагавшейся высоко по шкале представимого (мужчины, владеющие собственностью; протестанты), как неизбежно на повестке дня оказывалась группа, принадлежащая к той же категории, но занимавшая менее выигрышную позицию (мужчины, не владеющие собственностью; евреи). Логика процесса необязательно приводила к равномерному и линейному развитию событий, но в долгосрочной перспективе она шла именно в этом направлении. Так, противники предоставления прав евреям использовали пример протестантов (в отличие от евреев они, по крайней мере, были христианами), чтобы убедить депутатов отложить обсуждение вопроса об их правах. Тем не менее не прошло и двух лет, как евреи получили равные права, отчасти потому, что благодаря открытым дискуссиям появилась сама возможность представить себе, что они эти права получат.

Если проследить механизм действия этой логики, становится понятно, что, казалось бы, метафизический характер Декларации прав человека и гражданина на практике оказался весьма ценным активом. Именно потому, что конкретика в ней не учитывалась, обсуждение общих принципов в июле – августе 1789 года помогло запустить такой ход мысли, который в итоге способствовал выработке более радикальных интерпретаций необходимых деталей. В декларации четко излагались универсальные права людей и общие политические права французского государства и его граждан. Однако в ней не устанавливались конкретные цензы для осуществления активного избирательного права. Институту правительства необходимо было перейти от общего к конкретным деталям; с назначением выборов срочно потребовалось определить цензы для голосования и пребывания на каком-либо посту. Преимущество того, чтобы начинать с рассмотрения общих положений, стало очевидно, как только на повестке дня оказались конкретные вопросы.

Протестанты были первой группой, чья идентичность оказалась в центре внимания депутатов. В ходе этой дискуссии сформировалась устойчивая характеристика всех последующих дебатов: группа не может рассматриваться отдельно от других. При обсуждении протестантов нельзя было не вспомнить о евреях. Аналогичным образом, рассмотрение прав актеров заставило говорить о правах палачей; прения вокруг прав свободных чернокожих естественным образом привели к спорам о правах рабов. Авторы памфлетов о правах женщин неизменно сравнивали их с неимущими мужчинами или рабами. Даже полемика по поводу возраста совершеннолетия (в 1792 году его понизили с двадцати пяти лет до двадцати одного года) вызвала сравнения с детством. Статус и права протестантов, евреев, свободных черных или женщин в значительной степени определялись их местом в широком ряду групп, образующих общественную систему.

Протестанты уже оказывались в одной связке с евреями в ходе обсуждения проекта Декларации. Молодой депутат от первого сословия граф де Кастеллан утверждал, что протестанты и евреи должны пользоваться «самым священным из всех прав – свободой вероисповедания». Однако даже он настаивал, что в Декларации нельзя упоминать какую-либо конкретную религию. Рабо Сент-Этьен, кальвинистский пастор из провинции Лангедок, где проживало большое число кальвинистов, ссылался на содержавшееся в его местном наказе требование свободы вероисповедания для не-католиков. К ним Рабо явно причислял и евреев, но выступал, как и прочие участники прений, за свободу вероисповедания, а не за политические права меньшинств. После нескольких часов бурных дебатов в августе депутаты приняли компромиссную статью, в которой политические права не упоминались вовсе (Статья 10 Декларации): «Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные, при условии, что их выражение не нарушает общественный порядок, установленный законом». Формулировка была намеренно оставлена размытой, и некоторые даже восприняли ее как победу консерваторов, громогласно возражавших против свободы вероисповедания. Разве протестантское богослужение не «нарушает общественный порядок»?[165]

К декабрю, спустя меньше чем полгода, для большинства депутатов свобода вероисповедания тем не менее стала данностью. Но означала ли она в том числе равные политические права для религиозных меньшинств? Брюне де Латюк поднял вопрос о политических правах протестантов через неделю после того, как были составлены нормативные акты для проведения муниципальных выборов 14 декабря 1789 года. Он сообщил коллегам, что не-католики исключены из избирательных списков под тем предлогом, что они не были включены в нормативные акты поименно. «Вы, господа, конечно же, не желаете, – говорил он с надеждой, – чтобы религиозные взгляды стали официальной причиной для исключения одних граждан и допуска других». Выступление Брюне оказалось весьма эффектным: теперь депутатам пришлось объяснить свои прошлые действия в свете нынешней ситуации. Противники протестантов хотели заявить, что протестанты не могут участвовать в выборах, поскольку собрание не утвердило соответствующий декрет. В конце концов, протестанты не могли занимать политические должности, согласно принятому в 1685 году Людовиком XIV эдикту Фонтенбло об отмене принятого в 1598 году Генрихом IV Нантского эдикта, гарантировавшего гугенотам свободу вероисповедания; ни в одном из последующих законов их политический статус официально не пересматривался. Брюне и его сторонники утверждали, что из основных принципов, провозглашенных в Декларации прав человека и гражданина, не может быть никаких исключений, что все те, кто проходит по возрастному