– Нужен, – передумала Сима и пошла за допингом.

Одного бокала ей вполне хватило, чтобы повеселеть и даже присоединиться к Михаилу в танце. Внутренний стержень держал ее цепко и надежно. То ли Миша Симе действительно так нравился, то ли просто хотелось определенности в отношениях, а не подростковой романтики, то ли обидело, что Юра так легко переметнулся к Бартышкиной, но Серафима решила позволить Мише больше, чем планировала изначально. Поскольку он не особо и стремился что-то там такое себе позволять, развеселившаяся Серафима начала намекать, подсказывать и даже слегка распускать руки. Миша реагировал сдержанно и деликатно, тоже позволяя себе ровно столько, сколько позволяла Серафима.

«Мог бы быть и понаглее», – ей наконец надоела эта партия в пинг-понг. Оставаться у Зои не хотелось, потом будет слишком много разговоров, да и Чугунова вполне может учудить что– нибудь незапланированное. Просто целоваться – слишком медленное развитие событий, это ж когда в следующий раз удастся скосить под пьяную, чтобы оправдать собственное падение. Домой никак нельзя, там Анфиса Макаровна, наличие которой может смутить гостя. Получалось, что надо ехать домой к Мише. А как ехать, если он уже не в состоянии вести свой драндулет? То есть, может, и в состоянии, но пьян-то прилично. Мало ли…

– У меня дома бабушка, – выдохнула она в ухо кавалеру заключительный аккорд своих размышлений.

– Ну здравствуй, Красная Шапочка, – многозначительно улыбнулся Миша, смутив Серафиму не дошедшей до сознания шуткой.

– Здрасьте, – расстроилась она.

– Тебя съесть?

– Валяй, – Серафима криво улыбнулась.

Михаилу, похоже, понравилось острить на тему сказок Шарля Перро:

– А охотник не придет?

– Кузнец – тоже, – многозначительно подтолкнула его к правильному решению Серафима. Или они мыслили в тот вечер в разных плоскостях, или Михаил банально не желал понимать ее намеков, так или иначе, ничего не получилось.

Прощаясь, Серафима вдруг поймала его на удивление трезвый взгляд, в который Миша, впрочем, тут же напустил тумана и бессмысленного веселья.

Он довел ее до подъезда. Это был последний шанс или поцеловаться, или хотя бы договориться о планах на будущее. Сима даже готова была первой свернуть губы в трубочку, чтобы подтолкнуть мысли кавалера в нужном направлении. Но не успела. Хрупкая романтика была грубо нарушена вторжением чужого чувства: мимо продефилировали слипшиеся в поцелуе Инга с Востриковским.

– Ну я пойду, – пожала плечами Сима, с сожалением глядя вслед Юре. Как только безнадежно влюбленный мужчина завязывает со своим чувством и переключается на другой объект, он сразу становится нужен. Так модница жалеет о некупленных туфельках фантастической расцветки и не подходивших ни под один из ее нарядов. Как только наряд в гардеробе появится, туфельки непременно исчезнут. Вот и в жизни: как только терзаемая одиночеством дама великодушно решает дать поклоннику шанс, тут же выясняется, что это уже не ее и не поклонник.

– Спокойной ночи, дорогая, – светским тоном подытожил встречу Михаил. Так прощаются до утра супруги, укладывающиеся спать под одним одеялом накануне золотой свадьбы.

– Дашка, кажется, ничего не вышло, – трагическим тоном прошептала в трубку Серафима. В бабушкиной комнате тут же бдительно скрипнули половицы.

– А что у нас с дикцией? – зевнула Дарья. – Проглотила с последней рюмкой?

– Растеряла вместе с зубами, – огрызнулась Сима. – Он даже целоваться не захотел. Прям ни в какую.

– Как-то ты страшно формулируешь. Такое чувство, что ты нападала, а бедный мальчик отбивался изо всех сил.

– Примерно так и было, – мрачно подтвердила Серафима. – Довел меня. Дашка, такой мужик. Был. Почему он не захотел?

– Застеснялся, например.

– Отпадает. Этот явно не стеснительный. Ты бы видела, как он пил и плясал.

– Побоялся тебя смутить, – продолжала строить догадки Дарья, оправдывая незнакомого чужого ухажера и обеляя его в Серафиминых глазах. – Со скромными девушками у него, наверное, своя тактика.

– Тоже не то. Я так себя вела, что скромной меня посчитал бы только полный идиот, – самокритично призналась Сима.

– Фу, – с любопытством фукнула Даша. – Ты что же, танцевала голой на столе? Этого не может быть, и не ври.

– Спасибо за доверие, – вздохнула Сима. – Но, по-моему, было даже хуже.

– Разуваева, – с сожалением принялась объяснять Даша, – то, что показалось тебе верхом неприличия, нормальный мужик вполне мог посчитать проявлением девичьей неловкости. Ты же у нас скромница.

В ответ Серафима демонически расхохоталась. Это должно было разубедить подругу в наличии у нее такого атавизма, как «девичья скромность».

– Если ты с ним тоже так бурно веселилась, то неудивительно, что мужика сдуло, – после паузы сообщила Даша.

– С ним я старалась. Я, Даш, так старалась, что мне теперь плохо.

– По идее, плохо должно быть с утра, сейчас еще рано для похмелья.

– Да я не пьяная почти, – обиделась Серафима. – У меня психологическая травма, моральный ущерб.

– Слушай, ущербная, ложись спать, – предложила Даша. – Давай завтра обсудим. Что-то мне подсказывает, что нынче ты не в состоянии оценить ни случившееся, ни последствия.

– Что, не вышло? – глухо спросила из темноты бабушка, едва только Сима положила трубку.

– Не вышло. И не выйдет у меня ничего.

– А я говорила, бери Ванечку.

– Взяли уже твоего Ванечку.

– И этого профукала, – вздохнула Анфиса Макаровна.

Утром легче не стало. Когда мужчины еще нет, то есть хотя бы надежда. А когда мужчины уже нет по каким-то причинам, то и надежда рассыпается в прах. Отвергнутой женщине намного хуже, чем просто одинокой. Одинокая еще верит в себя, ждет чего-то, ищет в зеркале плюсы и ретуширует минусы. Серафима Разуваева ничего хорошего в зеркале уже не видела. Еще вчера она на что-то рассчитывала и даже самым неприличным образом навязывалась едва знакомому мужчине, а сегодня рубеж был перейден. Назад дороги нет. Ее отвергли, ей отказали, это конец. Никому не нужна, ни на что не годна…

Уход от реальности и углубленный анализ собственной никчемности были прерваны телефонной трелью.

«А вдруг! – Серафимино сердце забилось в нарастающей амплитуде и едва не покинуло организм, пока хозяйка неслась к телефону. – Он не хотел торопить события, не мог обидеть, не посчитал возможным воспользоваться…»

– Еще дрыхнешь или уже занимаешься самобичеванием? – весело поинтересовалась Дарья.

– Даша, почему все так? – Серафиме хотелось плакать. – Если не он, то кто тогда вообще? Чем я могла так уж не понравиться, что он так банально сбежал? Можно подумать, у меня нога костяная или диагноз написан на лбу! Все при мне, да с избытком, но это же лучше, чем когда не хватает!