– Так он в меня, оказывается, не был влюблен, представляешь?

– Подумаешь, – расстроилась Серафима. – Я думала, у тебя что-то серьезное.

– Конечно, серьезное. Меня отвергли.

– А ты напрашивалась?

– Разуваева, не издевайся. Он, представляешь, сказал, что я ему нравлюсь как мозг. А женщинами он считает теток от пятидесятого размера! Извращенец!

– Но-но, – озадачилась Серафима. – Теток попрошу не обижать. А что, так и сказал, что от пятидесятого?

– Да, Разуваева, так что на таких, как ты, тоже есть спрос.

– Ну да, ну да. Он про меня вспомнит, когда ему колбасный цех рекламу закажет или кто там – магазин для троллей…

– А что, – хихикнула Даша, – понравился? Он, Симка, такой мерзавец, но талантливый. И холостой.

– Все холостые мужики мерзавцы, – убежденно, как мантру, прогундосила Серафима. И на всякий случай пару раз повторила.

– Не скажи, – не согласилась Даша. – Обычно все, кроме одного, который рядом.

– У меня рядом только Бобриков, и то он женатый, – отмахнулась Сима. – У всех жизнь устраивается, а у меня рушится.

– Я тебе ремонтника пришлю, подлатает, – пообещала Дашка и отсоединилась.

Сима горестно вздохнула. Единственным человеком, который ее бы понял и вдумчиво обмусолил тему одиночества, была Бартышкина. Серафима набрала номер подруги и настроилась на философский лад.

– Сима, – взвизгнула Инга. – У меня такое!

– Какое? – Серафима поняла, что сейчас просто разрыдается. Нет, не от зависти, а от острой и невыносимой жалости к себе. Они все сговорились!

– Я вчера на лестнице с таким мужчиной познакомилась!

– Докатилась…

– Нет, ты послушай, все не так! Я влюбилась. А Саша такой робкий, такой необыкновенный, такой несовременный!

– Да ты что? Ах-ах-ах, – ядовито порадовалась Серафима. – Я даже представляю себе, какой он: двухметровый тощий интеллигент, нудный, как подтекающий кран.

– Ты злишься? – упавшим голосом прошептала Бартышкина. – Я все понимаю, но ведь между вами все кончено. Я знаю. Иначе я бы никогда…

– Нет, я не злюсь. Просто у меня так челюсти свело, что я радоваться не в состоянии! Ощущаю себя кикиморой на детской елке. Вокруг сплошной позитив, а я – ведьма ведьмой, и все меня, убогую, шугают. Я рада, если честно. Но где-то очень глубоко в душе.

Положив трубку, Серафима задумчиво вперила стеклянный взгляд в окно. По голубому небу плыли ошметки легких облаков, шуршала первая свежая листва, заходились в экстазе голуби.

На улице блаженствовала весна, а в душе чавкала обидами слякотная осень.

«Правильно говорила Дашка. Нельзя зависеть от мужиков. Надо делать карьеру. Чем я хуже других? Да ничем! – Сима бодро открыла поисковик. – Подам документы, получу второе высшее и буду сама себе королевна. Вон сколько возможностей: можно стать юристом, можно банкиршей, а можно вообще – психологом. А то приросла к телефону и заплесневела, как старая булка».

Она начала воодушевленно читать рекламные текстовки ведущих городских вузов. Серафиму манил клондайк знаний и перспектив. Зачитавшись перечнем дисциплин на юрфаке и подбадривая себя легкомысленным «ничего-ничего», она едва не пропустила звонок мобильного.

– Серафима?

Сердце глухо стукнуло, задрожало, а потом взорвалось. Не хватало воздуха, уши заложило, а руки едва удерживали крошечный телефончик.

– Да, Дмитрий, здравствуйте!

– Как ты меня узнала?

Она пожала плечами, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Я у тебя под окнами. – Дима Носов тоже трясся всеми своими девяноста шестью килограммами креатива, как подросток на первом свидании. Последние силы ушли на то, чтобы уговорить Малашкину дать Серафимин телефон. Сначала мобильный, а потом рабочий, чтобы выяснить адрес. Потому что он не знал, как лучше: заявиться к женщине-мечте сюрпризом или сначала позвонить. Наверное, впервые в жизни уверенный в себе Дима Носов боялся, что ему не обрадуются. И впервые даже думать боялся, что будет, если его отвергнут. Он вышел из машины, чувствуя предательскую дрожь в коленях. Сейчас она как шуганет его… И будет права.

– Я вижу, – выдохнула Сима.

Дима поднял голову. В окне второго этажа растерянно и недоверчиво улыбалась его Дюймовочка.

– Где ж ты раньше был?

– Но я ведь не опоздал, Дюймовочка?

Она мотнула головой, захлебнувшись счастьем, которого уже не ждала, на которое уже не надеялась и в которое уже не верила. Счастья было так много, что, казалось, сгустился воздух и остановилось время. Любовь не придумали, она была, есть и будет. Из тусклых будней, полных горечи одиночества, Серафима прорвалась в параллельную реальность, куда дозволено ступать лишь избранным. Все оказалось так бесконечно сложно и так удивительно просто: избранным мог стать каждый. Главное – помнить об этом и верить вопреки всему.