– Шанель! Эй! Ну-ка стой!

– Отстаньте! Уберите от меня свои руки… Это вы все! Вы ему сказали, да?!

– Ну-ка прекрати истерику и объяснись!

Бэлла была удивительно сильной, несмотря на свою хрупкость. Она без труда затащила Дарину в свой номер и захлопнула за ней дверь.

– Меня сейчас вырвет.

– В туалет! Быстро.

Дарина успела добежать до унитаза, у которого ее долго и мучительно рвало. А когда все закончилось, с ней случилась истерика.

– Он лапал меня… Решив, что я теперь со всеми готова. Лапал. А я даже «нет» не могла сказать. Я даже «нет» не могла сказать… – захлебывалась слезами. – Зачем вы ему рассказали? Зачем?

– Да что рассказала-то?! – рявкнула Бэлла.

– Что здесь за вопли? – раздался тихий голос Мурадова от двери, услышав который, Дарина вдруг осеклась. И медленно-медленно к нему повернулась. – Дарина? Какого черта она здесь делает? – переадресовал вопрос Бэлле.

– Я ничего не поняла. У нее истерика. Тебя изнасиловал управляющий?

– Тебя… что?

Нет. Он не орал. Напротив, кажется, стал говорить еще тише. Так тихо, что его слова можно было прочитать лишь по губам. Но такое в его тоне чувствовалось, что эмоции Дарины даже близко не стояли по силе. Даже близко они не стояли…

– Нет. Он только хотел. Решил, что раз я теперь продаюсь, – всхлипнула, – от меня не убудет. Я только одного не пойму, зачем вы ему сказали?

– Да не говорила я ничего! Ты в своем уме?! – разъярилась Бэлла.

– Управляющий… хотел… тебя… изнасиловать? – как попугай повторил Мурадов, шагнул вперед, оттесняя с прохода Бэллу, взял Дарину за руку, – Только что? – дернул головой в сторону двери.

– Ну, вообще-то он хотел меня уволить. А… потом… потом предложил… ну, раз уж я подалась в шлюхи, отработать местечко. И даже повышение пообеща-а-ал. А я в такой ступор впала, когда он стал меня ла-а-апать, ч-что не могла пош-шевелиться.

Объяснение Дарины выходило довольно рваным. Она то и дело сбивалась, запиналась, всхлипывала и начинала снова. Объясняя это даже не им… А скорее самой себе. По новой переживая весь ужас.

Мурадов выпустил ее ладонь. В поле зрения Дарины находились лишь его босые ноги. Они спали с Бэллой? Или… Боже, какие глупости лезут в голову!

– Нет, Родион! Даже думать не смей! – ворвался в хаотично скачущие мысли Дарины звенящий от напряжения голос Бэллы.

– Отойди. Будь хорошей девочкой.

– Даже не мечтай! Думаешь, я не понимаю, что ты затеял?!

– Ну, раз понимаешь, тогда свали, а? По-хорошему. Я ж могу не рассчитать, сделать больно.

Дарина подняла голову, ничего не понимая. Что он затеял? Почему она не дает ему выйти из ванной?

– Нет! Сам подумай, что ты сделаешь с этим мудаком в таком состоянии.

– Убью.

– Вот именно. Под прицелами камер. Давай ты остынешь и подумаешь, как это сделать без свидетелей. Тем более что… Ты только глянь на нее! Её же увезти надо. Желательно подальше отсюда. И как можно скорей. Может, даже в больничку. Вколоть что-нибудь успокаивающее.

Дарина моргнула. Это они про нее? Оперлась на пол. Поднялась, чуть покачиваясь. Поймала Мурадовский взгляд… Такой, будто он еще не решил, как лучше поступить. И почему-то так больно стало! За то, что Родион увидел ее такой раздавленной.

– Я, наверное, пойду.

– Родь…

– Да твою ж мать! Ладно. Я заберу её. Заберу. А этот мудак…

– Получит по заслугам. Я в тебя верю.

В салоне машины знакомо пахло. Мурадовым, кожей отличной выделки и… палыми листьями. Дарина свернулась в комочек. Салон еще не успел толком согреться, и было немного прохладно. Родион захлопнул за ней дверь, обошел машину и уселся рядом. Глянул на нее, измученную, чертыхнулся и сам ее пристегнул. Наклонившись низко-низко. Так что она могла рассмотреть золотистые точки на дне его глаз.

– Он точно ничего не…

– Ничего, – выпалила Дарина. – Я же сказала. Извини.

– За что? – процедил сквозь стиснутые зубы.

– Я, наверное, помешала твоим планам на день.

Никак не прокомментировав ее слова, Мурадов отвернулся и выкрутил руль, выезжая с парковки. Ей, наверное, следовало что-то добавить к сказанному. Например, попросить высадить у ближайшей станции метро. Но рядом с Родионом было так хорошо, так невыносимо спокойно и радостно, несмотря на все ужасы этого дня, что Дарина просто не могла себя заставить по доброй воле положить конец этой встрече. Она глядела на Мурадова во все глаза и не могла налюбоваться.

Вот бы можно было надышаться им впрок! Вот бы можно было…

– Тебя на день одну оставить нельзя! – рявкнул он. – Как ты вообще жила раньше?!

– Не знаю, – шепнула Дарина, совершенно не уверенная в том, что должна перед ним оправдываться. Это было неважно. Пусть в чем угодно ее обвиняет, только не молчит. Она так скучала по его тихому голосу с легкой хрипотцой внизу.

– Приехали. Дойти сможешь?

Дарина покрутила головой по сторонам, но так и не смогла понять, куда же он ее привез. Лишь оказавшись перед знакомой дверью, сообразила – домой. Прошла в квартиру первой. Осмотрелась… Стащила обувь. Провела пальцами по намеренно грубо отделанной стенке. Она и не мечтала здесь еще раз побывать.

– Иди, сядь. Тебя шатает, как пьяную. Я пока чай заварю.

Голос Мурадова звучал не слишком приветливо. Но с другой стороны… Он ведь ее не бросил! Так, может, он не так к ней и равнодушен, а?!

Ну да. Мечтай… – зашелся шакальим смехом внутренний голос.

Дарина послушно опустилась на диван. Родион бросил ей сложенный в стопку плед, а она, не сумев предугадать его намерений, не успела его поймать. Плед мягко ударил ей грудь. На щеках Мурадова опять вздулись желваки. Впрочем, Дарина понимала, что он на нее злится. О, нет.

– Сам подумай, что ты сделаешь с этим мудаком в таком состоянии, – всплыл в памяти грудной голос Бэллы.

– Убью.

– Вот именно. Под прицелами камер. Давай ты остынешь и подумаешь, как это сделать без свидетелей.

Она же шутила, правда? Или… Он и впрямь готов был кого-то убить… за неё?

Дарина взволнованно закусила губу. Ее снова стало знобить. То ли от ужаса, то ли от вспыхнувшей вдруг надежды, которая расцветала в душе, несмотря на робкие попытки взять этот процесс под контроль. Улыбаясь, как последняя дурочка, она стала заваливаться на бок. Нашарила плед. Натянула край на себя, обещая, что полежит вот так немножко, и сразу же встанет. Но, конечно уснула, стоило только ее голове коснуться подушки.

Разбудили Дарину голоса. Знакомый Мурадовский и еще один. Звонкий. Детский. Она медленно открыла глаза и, затаившись, стала наблюдать за игрой отца и сына.