Естественно, Липняковский не был бы самим собой, если бы с ходу не выторговал хоть малую помощь и для себя. Жалостливым тоном он рассказал и о своих следственных заботах, после чего любой его собеседник немедленно ответил бы примерно так: «Да какой может быть разговор? Я с удовольствием попрошу своих подчиненных помочь вам в расследовании этого уголовного дела! Вы нам помогите, мы — вам!» Вот так, получить реальную помощь от самого Турецкого — это, извините, можно считать дело завершенным и уже переданным в суд! И никак иначе!

Пообещав со всей искренностью сделать все возможное, Витольд Кузьмич аккуратно положил трубку, а потом вихрем сорвался с места.

— Ждите! — крикнул он сидевшим в коридоре и вставшим при его появлении свидетелям и помчался по лестнице.

Антон, вопреки своей отработанной привычке не медлить с принятыми решениями, в задумчивости постоял возле прокуратуры, а потом, узнав у первого же прохожего, каким автобусом можно проехать на Спортивную улицу, что в северном районе, отправился неспешно искать остановку. А мысли в голове по-прежнему крутились вокруг одной темы — и вовсе не Зои касались они, а проевшего плешь Турецкого.

Антон продолжал не то чтобы казнить себя, но искать хоть какие-то веские оправдания или мотивы для разговора с Александром Борисовичем. Мысленно он его даже Сашей, как уже привык было, не мог теперь называть. Не получалось, и все! Получить по морде — это как? Не удар, конечно, когда человек пьян в стельку, но — оскорбление. И в присутствии той же Ирины!.. Так с чего начинать, если его, конечно, удастся еще найти?

А втайне как бы от себя Антон баюкал робкую мыслишку, что ему здорово бы повезло, если бы следы беглого «важняка» здесь не обнаружились. Ну мало ли куда мог податься человек? Вполне возможно, что у него полно знакомых и на Черноморском побережье, и в республиках Северного Кавказа, и даже в Закавказье том же. Да и сам по себе вот такой поиск тоже казался Плетневу несколько унизительным для себя, что ли. Чего, так и бегать теперь за «важняком», высунув язык?.. С какой стати, в конце концов? Только оттого, что тому что-то померещилось? Ну так и разбирайся со своей женой, если тебе мерещится и никаких аргументов ты слышать не желаешь… И вообще, приходил Антон к окончательному выводу, ничего с Турецким не случится, наверняка сам вскоре обнаружится и позвонит своему лучшему другу Косте…

И пока он мечтал о Божьем промысле, который один мог бы освободить его от неприятной миссии, судьба, в лицах Меркулова и Липняковского, уже позаботилась о нем.

Подбежав к дежурному постовому, следователь задал вопрос: был ли здесь человек из Москвы, от Меркулова? На что последовал не очень внятный ответ, что крутился тут кто-то, совал под нос свое удостоверение, но так как лейтенант Непейвода четко знает свои обязанности, то он того посетителя не пропустил, поскольку ни прокурора, ни его зама на месте нету, а господин следователь были заняты допросами.

— Где он? — почти завопил Липняковский, не представляя себе, как таких дураков еще держат в охране.

Вероятно, в запальчивости он и заявил это, но лейтенант нисколько не обиделся, а стал пытаться объяснить непонятливому господину следователю, что свой поступок он считает совершенно правильным. И все это говорилось на таком суржике, что нормальный человек просто обалдел бы, ничего не поняв. Но Липняковский всю свою сознательную жизнь прожил в Новороссийске и ничему не удивлялся уже давно.

— Беги и ищи его! — завопил он тонким голосом. — А не найдешь, я потребую тебя уволить к чертовой матери! Ты знаешь, что такое Генеральная прокуратура?!

— Ни… — с достоинством ответил лейтенант. Вот тебе и весь сказ! Непрошибаемый…

Но крик все же подействовал, и лейтенант совершил-таки должностной проступок, оставив охраняемый пост и направляясь к выходу из прокуратуры. Следователь топал за ним по пятам, грузно переваливаясь из стороны в сторону, словно огромная утка.

— Та вон же ж вин! — спокойно, даже несколько меланхолично показал пальцем Непейвода вслед высокому мужчине с сумкой на плече, свернувшему за угол здания прокуратуры. — Я ж кажу…

Всей своей многопудовой массой Липняковский скатился по ступеням и кинулся за Плетневым с воздетыми к белесому небу руками.

— Погодите! — кричал он. — Антон Владимирович!

Услышав крик, Плетнев остановился, вернулся обратно, за угол, и увидел бегущего к нему… небольшого такого слона.

— Это вы? — и, не дожидаясь ответа: — А мне сейчас Меркулов про вас звонил! Слава богу, приехали! Добрались! Рад вас приветствовать! Пойдемте скорее, у нас на вас вся надежда!.. А руководство — на ковре в администрации! Что делается, что делается?!

Он тараторил без остановки, при этом успел схватить Плетнева за рукав и на прежней скорости понесся обратно, в прокуратуру.

Шумно миновали они милицейский пост, причем на физиономии лейтенанта не отразилось ровным счетом никаких эмоций.

Уже возле двери своего кабинета словно опомнился и, отпустив рукав Антона, сунул ему свою широкую, как лопата, ладонь — это он так представился:

— Липняковский… Витольд Кузьмич… Чрезвычайно рад!.. Как добрались? Устроились уже? Если нет, мы — мигом!.. Завтракали? Если еще не успели, организуем!..

Он восклицал без передышки, не давая Антону вставить ни слова. Плетнев смотрел на него с невольной улыбкой, даже и не пытаясь что-то сказать или объяснить, спросить, наконец.

На стульях перед дверью в кабинет «важняка» — на двери висела табличка: «Старший следователь по особо важным делам…» — сидели двое мужчин и женщина средних лет. Липняковский на их вопросительные взгляды лишь отмахнулся — ждите, мол, и подтолкнул Плетнева в свой кабинет. Показал на стул у приставного столика, сам занял свое законное место, то есть в буквальном смысле «угнездился» за письменным столом.

— Чаю хотите?

Еще не врубаясь в ситуацию, резко изменившуюся буквально в течение нескольких минут, Плетнев отрицательно покачал головой. Но тут же запоздало подумал, что чайку сейчас как раз бы выпил. Но ладно, можно и позже, когда станет понятной причина неожиданной суматохи.

— Вот, веду допрос свидетелей, — совершенно безнадежным тоном заявил следователь и шумно выдохнул. — Пока глухо. Вся надежда на вас. Когда позвонил Константин Дмитриевич, я, честно заявляю, прямо духом воспрянул! Это ж какая помощь!

«Кажется, и здесь произошла очередная путаница, — подумал Антон. — О каких допросах речь идет? Ничего подобного лично он с Меркуловым не обсуждал. И ни о какой помощи речи тоже не шло… Нет, они наверняка сами все запутали, и требуется срочно, пока не поздно, внести ясность…»

— Простите, я не совсем понимаю, Витольд Кузьмич, о какой помощи идет речь? Я прибыл с совершенно конкретным заданием, надо отыскать…

— Знаем, знаем! — радостно перебил Липняковский. — Уже в курсе, кого вы тут, у нас, потеряли и должны срочно найти! Конечно, поможем! И немедленно! А как же иначе? Ведь мы сами в первую очередь кровно заинтересованы в том, чтобы такой известный специалист, как Александр Борисович Турецкий… с вашей, разумеется, помощью, Антон Владимирович, помогли нам срочно, в экстренном порядке, раскрутить это просто из ряда вон выходящее уголовное дело! Это же… э-э-э, акт терроризма! У нас в крае подобного никогда не было! Терроризм — в самом чистом его виде! Разве мы не понимаем? Конечно, и Константин Дмитриевич лично пообещал, что вы, с вашим опытом… так сказать… Одним словом, если бы вы не возражали, я хотел бы в вашем присутствии закончить допросы свидетелей, их осталось немного, только трое. Но эти — главные. И вот в чем соль! У меня имеются некоторые основания подозревать в подготовке проведенной акции именно их, вот какая штука… А как только мы закончим, я полностью к вашим услугам. И транспорт есть, и все остальное, что вам может потребоваться. Вы не возражаете?.. Кстати, вы, я понял, не позавтракали? А у нас тут, напротив, неплохое кафе, где работников прокуратуры обслуживают вне очереди и… — он забавно хихикнул, — по сниженному тарифу. Очень рекомендую. Я вас представлю, хорошо? Так начнем? Точнее, продолжим?