Почти сразу стало ясно, что предполагаемые грабители выбыли из игры, когда здоровяк двинулся им навстречу, причем не было сомнений, что он изначально именно так и собирался поступить. Это он все подстроил, а они купились. Это вызвало в их рядах недолгие колебания. Они теснее сомкнули ряды. Парень с ножом выступил вперед, но даже он казался теперь более осторожным.

– Хотим у вас денег позаимствовать, – сказал он.

С психологической точки зрения ситуация выглядела так, что только держись. Стоило Ди показать хотя бы признаки страха, с ним бы разделались в мгновение ока. Шанс был в этом уверен. На стороне преследователей было численное преимущество, и все же именно они выказывали слабость, очевидной отваги одиночки стая боялась. Правда, одиночка был с небольшой дом размером. Но слово «позаимствовать», кажется, их приободрило. Кому-то следовало бы ознакомить их с философией Большого Ди. Иди ва-банк или иди домой. Им надо было бежать, но они остались. Долговязый парень, все еще стоявший чуть впереди остальных и явно считавший себя лидером, повернул руку так, чтобы выставить напоказ нож, словно Ди до сих пор не видел его, словно демонстрация оружия каким-то образом повлияет на то, что будет дальше, и в известном смысле так оно и получилось.

Ди мгновенно оказался рядом с ним. Шанс не думал, что это возможно сделать так быстро. Здоровяк перехватил руку грабителя, прежде чем тот успел что-то сделать, вывернул ее, завладел ножом и всадил его в живот бандита в районе брюшной аорты. Долговязый качнулся назад, схватившись обеими руками за рану. Он сумел вытащить нож и уронил его на асфальт, по которому уже потоком текла кровь, а Ди пошел на оставшихся грабителей.

Сначала нападавшие стояли, вытянувшись в линию, явно намереваясь окружить жертв. Хотя их явно застала врасплох потеря лидера, оставшиеся трое не отказались от первоначальной стратегии. Ди помешал им, вывернул в плечевом суставе руку грабителя слева от себя, ударив его по горлу ребром ладони так, что у парня перехватило дыхание, и одновременно швырнул на ближайшего подельника. Ди хотел, чтобы атакующие выстроились перед ним в колонну один за другим, а он оказался во главе ее.

И у него все получилось. Теперь здоровяка невозможно было атаковать с флангов. Возможно, это удалось бы, если бы нападавших было больше – к примеру, человек восемь или десять, – но все произошло очень быстро, и никто из бандитов оказался не готов к такому, и вот уже один из парней отлетел назад, хватая воздух ртом, а Ди вывернул руку следующему, ударил его по глазам, и остался лишь последний грабитель.

У бандитов не было шансов. Тот, что с ножевым ранением, ухитрился сбежать, если, конечно, это можно было так назвать. Он выбрался из переулка, разбрызгивая кровь повсюду. Остальным не так повезло, но Шанс недолго ликовал по поводу удали Ди, став свидетелем развернувшейся во всю мощь жестокости этого человека. Ничего подобного он никогда не видел. Ди не удовлетворился побегом противника или даже победой над ним, как в спорте. Это был марш Шермана [30] к морю, бойня на ручье Вундед-Ни [31]. Он до неузнаваемости изувечил трех мужчин, и самое жестокое избиение произошло всего в четырех футах от Шанса, который стоял и смотрел, как Ди колотил одного из грабителей лицом об угол мусорного бака, пока от лица ничего не осталось, зубы не сломало по самую линию десен, губы не срезало; в считаные секунды грабитель превратился в нечто человекообразное из крови и костей и рухнул на землю рядом с остальными, будто мешок с мусором. А потом Шанс и Ди ушли – только они вдвоем, сбежали, как напроказившие школьники. Ди оторвал Шанса от стены, резко толкнув в ту сторону, откуда они явились одну или две жизни назад, и улицы были точь-в-точь такими же, как и раньше, ни прибавить ни убавить. И звезды не упали с небес, и луна не окрасилась кровью, и стелился такой туман, что от него делалось еще темнее, и в воздухе пахло океаном с городских пляжей, а Шанс будет потом, и на следующий день, и еще долго изучать от корки до корки местные газетенки, и дойдет даже до того, что дважды вернется сюда на автомобиле, ища какое-то указание, какой-то знак… полицейскую ленту, огораживающую место преступления… или, может, венок, вроде тех, что висят вдоль дорог, там, где в автокатастрофе погибли люди… любое указание на то, что здесь случилось, что произошло с парнями, надеявшимися ограбить их, возможно избить, а возможно, даже и убить, и он станет напоминать себе, что это их преследовали, но в газетах ничего не было, и ничего не было на улице, не было и никогда не будет, и уж точно никаких букетов в начале переулка, где никто – ни один человек – не погиб, но как же трудно в это поверить.

– Есть две вещи, – сказал ему Ди.

Он заговорил впервые с тех пор, как они убежали из переулка и вернулись туда, где все начиналось, в магазин Аллана, и Большой Ди опять был спокоен, слишком спокоен, как мог бы решить кто-то, учитывая масштабы выпавшего им на долю тяжелого испытания. Хотя, подумалось Шансу, возможно, произошедшее было тяжелым испытанием лишь для него – для него и тех парней, что остались в переулке.

– Старик сказал, ты ищешь мужика, который купил твой товар, потому что решил пересмотреть сделку, – продолжил Большой Ди. – Я бы к нему не ходил, братан.

– Почему? – спросил Шанс. Он не сразу сообразил, что к чему. Ди продолжил, будто его и не прерывали:

– Это может плохо сказаться на Карле. И на мне тоже, раз уж на то пошло. – Он вытащил из внутреннего кармана куртки конверт из оберточной бумаги и сунул Шансу: – Вот твои деньги. Можешь пересчитать, если хочешь.

– Я не уверен, что понял тебя, – сказал Шанс.

– Чего тут понимать? Это восемьдесят тысяч долларов. Сообщение, которое ты оставил, малость перепугало босса. Чек аннулирован, вот тебе наличка.

Шанс стоял и держал конверт:

– А у меня есть варианты?

– Были.

– И ты носил деньги с собой… все это время?

– Вот именно, – сказал ему Ди.

– Боже мой, – сказал Шанс, – так к чему ты все это сделал. – Под «это все» он подразумевал бойню в переулке. – Ты меня запугиваешь?

Большой Ди просто посмотрел на него:

– Я это сделал, потому что так было надо. А уж, как ты поступишь, решать тебе.

Шанс растерялся. Он действительно не мог решить, что потрясло его сильнее: действия, которые Ди считал правильными, то, что сам он вынужден против воли взять деньги, или то, что Большой Ди так легко рискнул огромной суммой в переулке Тендерлайона.

– Ты сказал, что есть две вещи, – в конце концов заговорил он, – вторая – это какая?