В воскресный полдень после утренней службы — в церкви как раз была произнесена очередная тирада против короля и парламента, изобиловавшая цитатами из Ветхого Завета, в которых говорилось о необходимости свободы для людей Божьих, — Исав прогуливался по берегу реки Чарльз, несущей свои воды мимо величественного белоколонного дома Морганов. Молодой человек вошел в прохладную тень деревьев, опустился на землю и прислушался к тихому плеску волн. Он сидел близ реки до тех пор, пока не решил следующее:

Во-первых, после разговора с Мерси мысль о переезде в Англию потеряла для него всякую привлекательность. К тому же если он останется в Америке, а с Джейкобом что-то случится, отношения с Мерси могут наладиться.

Во-вторых, конфликт между метрополией и колониями неминуемо завершится войной. Правда, Континентальный конгресс послал королю символ мира — «оливковую ветвь»[26], но надеяться на то, что она будет принята, глупо. Только что был отвергнут план по мирному урегулированию лорда Норта[27]и принята Декларация о причинах и случаях необходимого применения оружия; кроме того, Конгресс назначил главнокомандующим колониальной армией вирджинского плантатора Джорджа Вашингтона[28].

В-третьих, если сопротивление окажется упорным (хотя о победе колониальных войск и думать-то смешно), Англия будет вынуждена вступить в переговоры.

И наконец, последнее: ему надо определиться, на чьей он стороне. Занимать нейтральную позицию опасно. В одном отец прав. Будущее их семьи здесь, в Америке. Впрочем, как и его, Исава, будущее с Мерси.

Основание для принятия решения о вступлении в континентальную армию у Исава Моргана было одно: вынудить власти Англии принять отвечающее интересам обеих сторон соглашение. По крайней мере, так он говорил знакомым. Благодаря своему образованию и возрасту, он был произведен в офицеры и принят в полк, которым командовал полковник Бенедикт Арнольд[29].

Летом 1775 года Джордж Вашингтон, прибыв в Кембридж для того, чтобы вступить в должность главнокомандующего континентальной армии, обнаружил, что почти семнадцать тысяч мужчин жили в совершенно недостойных для людей условиях. Их небольшой, возведенный на скорую руку лагерь состоял из землянок, палаток и сколоченных из подручного колья хибар. Большинство солдат имели при себе одну смену одежды — как правило, домотканые шерстяные штаны, льняную рубаху и кожаный жилет. Вооружены они были самодельными кремневыми ружьями, собранными из старых мушкетов. Денно и нощно эти люди волновались о своих семьях.

Дисциплины не было никакой. Командный состав состоял из нескольких офицеров и необученных сержантов. Вашингтон был неприятно поражен тем, что офицеры враждующих сторон то и дело переговаривались между собой через заграждения. Наблюдались случаи трусости и несоблюдения субординации.

Таким образом, первоочередной задачей Вашингтона было преобразование стихийно сложившегося ополчения в хорошо организованную армию. Главнокомандующий потребовал неукоснительно соблюдать дисциплину, запретил богохульствовать, сквернословить, пьянствовать. Строго следил за тем, чтобы солдаты и офицеры ежедневно посещали церковь, чтобы они выглядели опрятно и содержали лагерь в чистоте. За нарушения, особенно за воровство и самовольные отлучки, полагались жесточайшие телесные наказания. Каждый день проводились построения и устраивались показательные порки. Нарушители получали от тридцати девяти до пятисот ударов плетью.

Наведением порядка командующий армией занимался до тех пор, пока не изгнал из лагеря всех негодных к службе офицеров и солдат.

Кроме того, под его неусыпным руководством полным ходом шли хозяйственные работы: возводились ограждения, рылись окопы, заготовлялся и поставлялся в лагерь лес.

Исав направлялся к своему командиру. Сегодня все было для него впервые. В первый раз он собирался встретиться с полковником Арнольдом, в первый раз шел по лагерю в офицерском одеянии, с капитанскими знаками отличия. Впрочем, мундиров во вновь формирующейся армии еще не существовало — молодому человеку выдали красную шелковую ленту, маленькую саблю с ремнем и ножнами и серебряный эполет, который он нацепил на правое плечо. Когда Исаву отдавали честь, это доставляло ему больше удовольствия, чем следовало. (Имеющим при себе оружие солдатам при виде офицера предписывалось замереть на месте и примкнуть ружье к плечу, прочие должны были остановиться, повернуться лицом к старшему по званию и широким жестом снять шляпу.)

— Джейб! Джейб!

Исав помнил Бо с той самой ночи в Кембридже. Мальчонка тянул Джейкоба за рукав и указывал на Исава. Рядом с братом и Бо навстречу Исаву шли два солдата, которые при виде капитана остановились и сняли свои шляпы в знак приветствия. Спустя секунду их глаза полезли на лоб от изумления — незнакомый офицер разительно походил на их друга. Джейкоб в соответствии с предписанием машинально поднес руку к шляпе, но, сообразив, кто перед ним стоит, тотчас ее опустил. Его недоумение сменилось яростью.

— Ах ты, вероломная лисица! — заклокотал он. — Что ты здесь делаешь? Как ты посмел нацепить на себя знаки отличия офицера континентальной армии! Да я…

С этими словами он угрожающе двинулся на брата.

— Отставить! — прогремел за спиной Исава чей-то голос.

В ту же секунду Джейкоб вытянулся в струнку и отдал честь. Исав обернулся и, увидев гарцевавшего перед ним на коне человека, последовал примеру брата.

Развернув широкие плечи, в седле сидел Джордж Вашингтон. Сопровождающего его полковника Исав не узнал, но отметил волевое лицо, высокий лоб, выдающуюся вперед челюсть и пронзительные серые глаза. Хотя Джекоба остановил властный окрик полковника, сердито нахмуренный лоб Вашингтона красноречиво указывал на то, что он солидарен со своим спутником. Полковник обратился к Джейкобу: