Ливень начался внезапно – хлынуло как из ведра. Я почти моментально промокла. Косые струи хлестали меня по щекам – словно мстили за Кезона, которого я ударила, а резкий ветер холодил кожу. Заметив впереди пустую автобусную остановку, я побежала к ней, чтобы спрятаться от дождя под хлипкой стеклянной крышей. Я села на лавочку, которая была сухой, сжалась, дрожа от холода, и закрыла лицо руками. Опять появились слезы, которые я так сдерживала в гримерной. Мои чувства разморозились как по щелчку пальцев, и я плакала навзрыд, зная, что меня никто не услышит – гроза заглушит мой голос, а капли дождя скроют слезы.

Как же обидно мне было! Как больно! В который раз я столкнулась с несправедливостью и в который раз осталась виноватой. Я снова все потеряла. Людей, которыми дорожила. Работу, которую любила. Свою гордость, которую берегла.

В глазах Вадима и коллег я стала мошенницей. Воровкой. Сукой, которой было плевать на коллектив. Беспринципной девкой, мечтающей разбогатеть за чужой счет. Вадим никогда больше не улыбнется мне так, как раньше. Для него я ничтожество, а не женщина.

Боже, ну почему же охрана «Лордов» не просмотрела записи? Может быть, там было бы видно, кто принес эту проклятую камеру в гримерку? Хотя… Что это решит? Если это сделали Саша или Павел Аркадьевич, они легко солгут вновь. Скажут, что я была сообщницей, и все снова поверят в это. Павел Аркадьевич ненавидит меня, а Саша слишком трусив, чтобы спорить с ним.

Я вдруг вспомнила наш последний разговор. Он ведь тоже хочет денег. Хочет выбиться в люди, стать богатым. Ему не нравится быть в должности «принеси-подай». Он мечтает о другой жизни. Мне вспомнилось и то, как смотрел на меня Павел Аркадьевич в офисе, и меня передернуло.

Он сразу придумал это. Придумал план, как заработать вместо меня. Поэтому и попросил сказать данные Оли! Боже, я знала, что он не засуживает доверия, но не думала, что все настолько плохо.

«Правильно, что отказалась. Эти деньги не всем по зубам», – вот что он сказал тогда, странно улыбаясь. Лицемерный урод. Но хитрый, очень хитрый. И он тоже хочет денег. Их все хотят. Только не все хотят работать. Кто-то надеется на богатых мужей, кто-то – на помощь родственников, а кто-то – на легкие нечестные деньги.

А ведь я ничем не лучше – тоже едва не клюнула на это. Тоже доказывала Кезону в самолете, что моя жизнь ужасна и бедна, а от Октавия не убудет. Из чувства противоречия спорила с ним. Представляю, что он думает обо мне. А ведь я даже понимаю его – он защищал своего друга, используя меня. Но, боже, как обидно. Никто не поверил мне, никто!

Злые слова. Взгляды, полные презрения. Ощущение несправедливости. Я задыхалась от всего этого, и казалось, будто кто-то затянул мне на горле веревку.

Я всегда виновата в том, чего не делала.

Я не заслужила любви.

Вся моя обида, все моя ярость обрушились на Кезона – он так весело ухмылялся, когда меня опускали ниже плинтуса. Так развязно себя вел. Так хотел прилюдно наказать меня. И, в конце концов, у него это получилось.

– Я тебя ненавижу, – шептала я, зная, что меня никто не услышит. – Как я тебя ненавижу, Кезон. Ненавижу, ненавижу.

На самом деле я ненавидела и себя тоже. И от этого было больнее всего. Я снова не защитила себя.

Домой я возвращалась по лужам – кеды настолько промокли, что их можно было смело выбрасывать, футболка и джинсы липли к телу, а волосы можно было хоть выжимать. Наскоро приняв теплый душ, я завалилась в кровать и мгновенно забылась тревожным сном.

Всю ночь я убегала от человека с ножом, а потом поняла, что этим человеком была я сама. У него было мое лицо и холодные голубые глаза – чужие. Того, от кого я сбежала в этот город.

⁂

– Ну что? – нервно спросила Ольга по телефону. – Получилось?

– Нет, – резко ответил Павел Аркадьевич, вцепившись в руль. Он гнал по ярко освещенным дорогам домой. Нужно было собрать вещи и сваливать. И успеть сделать это до того, как придурки из охраны «Лордов» все-таки просмотрят запись камеры. Иначе будет плохо. Очень плохо. Хорошо, что он успел незаметно сбежать, пока шли разборки между Вадимом и менеджерами музыкантов.

– В смысле?! – закричала Ольга. – Ты же обещал, что добудешь фото или видео с мордой Октавия! Люди ждут!

– Не повышай на меня голос! – рявкнул Павел Аркадьевич. – Все из-за твоей подружки. Ее благодари. Эта мразь сунула свой длинный нос в гримерку, пока охраны не было. И нашла камеру.

– Что-о-о? – выдохнула Ольга. – Как так?!

– Вот так. Она все испортила. Все!

Он коротко рассказал обо всем Ольге и, кинув, чтобы она забыла о его существовании, отключился. А после в ярости ударил кулаком по панели приборов.

Павел Аркадьевич был вне себя. Он все рассчитал идеально. Идеально! Но все пошло наперекосяк.

План возник у него, как только Наташа рассказала ему о предложении некой подруги-журналиста тайно сфотографировать Октавия и упомянула огромную сумму – полмиллиона долларов.

Полмиллиона долларов.

Это были большие деньги. И они решили бы все проблемы Павла Аркадьевича.

Во-первых, он отдал бы огромный долг за игры в незаконном казино, куда частенько заглядывал. Во-вторых, смог бы купить квартиру – старую пришлось из-за этих самых долгов продать. И дом у моря. И поменять тачку. И сыну, который с бывшей женой остался, купить квартиру. И последний айфон. И шмотки. Что еще там современные подростки хотят? А потом бы открыл свой бизнес. И жил бы счастливо.

Сделав вид, что разговаривает с Вадимом, Павел Аркадьевич выпроводил Наташу и позвонил этой самой Ольге. Представился, по-деловому объяснил ситуацию и предложил свои услуги. А после поинтересовался о том, сколько это будет стоить.

– Изначально мы договаривались так, – ни секунды не думая, ответила Ольга. – Наташа получает двадцать процентов как исполнитель, а я – восемьдесят как организатор. Но для вас я повышу ставку. Тридцать процентов.

– Ты там не охренела ли, дорогая? – усмехнулся Павел Аркадьевич. – Шестьдесят на сорок. Сорок, разумеется, тебе. С заказчиком связываемся вдвоем – я и ты. И номера счетов предоставляем два – мой и твой. А то знаю я вас. Это своей тупой подружке ты могла напеть все что угодно, а потом кинуть. Со мной так не прокатит.

Ольга коротко рассмеялась – платить подружке она, видимо, вообще не собиралась.

– Окей, дядя. Но тогда половина наполовину.

– Будешь спорить, получишь двадцать процентов, – жестко ответил Павел Аркадьевич. – Или я обойдусь без твоих услуг.

– Тогда хотя бы тридцать пять! – заныла Ольга, поняв, что с ним спорить не сможет.

– Окей, по рукам. Буду держать тебя в курсе. А подружка твоя дура, – усмехнулся мужчина. – От таких бабок отказалась.

– Принципиальная, – фыркнула Ольга. – Такие всегда в нищете живут. И в ней же умирают.