— Зачем под дождь? — причитал гоблин, — можно же заболеть. Мисс, кто вас обидел?

С этими словами Зори снова подошел к моей постели. Такой нескладный и ушастый, с огромной зубастой пастью и когтистыми ручками. Какой же он страшненький. Какой же он у меня родной. Только ему и есть до меня дело.

— Никто, — сдавленно откликнулась я, — никто меня не обидел. Просто устала.

И принялась давиться бульоном, обжигая язык. Зори вздохнул и забрался на кровать. Теперь он сидел рядом, болтая босыми ногами в воздухе. А потом молча положил мне на ладонь свою руку, в знак молчаливой поддержки. Ни лишнего слова, ни жеста. Но как много в этом было. Я икнула, а потом обняла гоблина, прижимая к себе свободной рукой.

— Спасибо тебе, ушастый ты мой, — шепнула я малышу, — и как я жила без тебя раньше?

— Впроголодь, — веско заявил гоблин и подоткнул мне одеяло, — один кофе и крекеры.

Я сдавленно рассмеялась. Да, в те далекие дни моей диете никто палки в колеса не ставил. Я жила как хотела. В полной свободе. Тогда я просто не хотела называть свободу ее родным именем — одиночество.

С Зогром я познакомилась во время похода на рынок за кабачками. Я как раз осваивала очередную диету, и мой организм уже почти втянулся в полуголодный образ жизни и страстно жаждал кабачков. Шатаясь от голода и шаря жадным взглядом по витринам кондитерских лавок, я держала курс на рынок. До него я так и не дошла. В одной из грязных подворотен происходило нечто невообразимое. Один маленький и тощий гоблин сражался с дворовыми псами за банку с тушенкой. Даже не за банку и ее содержимое, а за сомнительное удовольствие вылизать остатки из раскрытой жестянки.

Но самым мерзким в этой ситуации было то, что все происходило во дворе дома, жильцы которого с хохотом наблюдали эту картину, высовываясь из окон. Для большинства людей, да и не людей также, гоблины мало чем отличаются от животных. Пускай они и умеют говорить.

Я подоспела тогда, когда Зори собирались отгрызть ухо и употребить в пищу вместо тушенки. Громкий свист и увесистый булыжник — веский довод для оголодавших дворняг. Пара заковыристых фраз из лексикона портового грузчика — аргумент для бессовестных зевак. Вот сейчас, наблюдая, как Зогр начал собирать катышки на пледе, я все думаю, что нужно было пройти мимо. А тогда мой организм был лишен подпитки, оттого мозги соображали скверно. Так я и вернулась домой без кабачков, но зато с грязным и слегка пришибленным гоблином. Отмыла его, отчистила и оставила ночевать. По сей день не пойму, что на меня нашло, но тогда мне показалось предательством взять и просто уйти, после всего сделанного.

Воров я не боялась, так как брать в моем скромном жилище давно уже было нечего. Так вот, Зогр остался ночевать у меня, примостившись на коврике в прихожей и наотрез отказавшись занимать кресло в гостиной. А утром я обнаружила это ушастое несчастье у своей постели с подносом в костлявых руках. Зогр приготовил мне завтрак. Так и началась моя подпольная работа по сохранению фигуры и диверсии Зогра в виде умопомрачительных пирогов и сногсшибательных салатов.

— Мистер Стоун очень переживал за вас, — подал голос задумчивый Зогр.

Я моргнула и уставилась на гоблина. Нет, не бредит и не издевается. Хотя все, что он только что сказал, полнейшая ахинея. Видимо, мой взгляд в красках передал все то, что я думаю о Стоуне в частности и всей инквизиторской компании в общем.

— Мистер Стоун очень хороший, — с нажимом произнес гоблин и снова принялся ощипывать плед. — Он уважает слуг. Он добр к гостям… даже ко мне… И жалеет вас.

— Зори, ты сегодня на кухню ходил? — с подозрением уточнила я. — Тебя там по голове не били?

Ну, просто это хорошо бы объяснило поведение гоблина. Его в доме явно не любят. И то, что мой ушастый опекун еще жив и здоров, — больше чудо, чем норма.

Зори тряхнул головой, надавав себе по щекам ушами. Потом выпрямился, выпячивая впалую грудь. Итак, мне приготовились долго, а самое главное — нудно доказывать свою точку зрения. Ну что же, выход один — перетерпеть. Это как с курением, Зори мое курево прячет, а я продолжаю дымить подальше от него.

— Мистер Стоун добрый. Просто его положение не позволяет…

Итак, началось. Зогра пару раз похвалили. Один раз поуважали и несколько раз погладили по головке. И этим уже заслужили безграничную преданность. Убью Стоуна.

— Он оборотень, он линяет, — притворно грустно заявила я. — Изгадит все ковры в доме. Забудь о нем, Зогр… вы не пара.

Гоблин вздохнул. У Зори напрочь отсутствует чувство юмора. Моих шуток он не понимает, но никогда не обижается.

— Вам слишком часто делали больно, мисс, — вздохнул гоблин. — Очень тяжело увидеть доброе, когда привык получать только злое.

— Зори, — я застонала и отставила чашку с бульоном на тумбу, — не позволяй ему заморочить тебя. Тебе мало общения с людьми? Тебе же всегда от них доставалось. Ты же для них не третий — десятый сорт.

— Но вы меня спасли, — со снисходительной улыбкой заявил гоблин.

Желание взвыть от бессилия было почти болезненным. Но я сдержалась. Зори мои вспышки агрессии пугают. Особенно после случая в библиотеке.

— Он инквизитор, Зогр! — как умалишенному втолковывала я, — для них и ты, и я, да и все вокруг только штампы. Они не видят ничего, кроме тех меток, что поставили на нас. Им плевать на наши чувства, мечты, надежды. Они никогда не увидят нас такими, какими мы есть. Да и не захотят…

Все то время, что я толкала свою пламенную речь, Зори сидел ровно, словно глотнул линейку. Нервно теребил в когтистых лапках краешек пледа, а когда я закончила — тихо произнес:

— Но вы же на них глядите так же. Для вас они тоже все враги. Так чем вы лучше их?

Я так и застыла с открытым ртом, наблюдая, как мой гоблин соскакивает с постели. Как осторожно, с умилением, расправляет покрывало на кровати. Как идет за пустой бульонной чашкой.

— Вы просто боитесь, мисс, — заявил Зогр потрясенной мне, — Вам мало кто делал добро, вот вы и боитесь его принять. Ничего, вы научитесь…

И ушел. Молча. Потом вернулся, послал мне воздушный поцелуй и снова скрылся за дверью. А я осталась. Переваривать услышанное.

И что это было? Это я боюсь Стоуна? Бред! БРЕД!! И я полезла в тумбу за сигаретами. Это же нужно такое сказать, будто меня пугает доброта Стоуна. Да мне нет дела до этого хвостатого инквизитора.

— Тоже мне, рыцарь блохастый, — проворчала я, соскакивая с постели.

Ничем он не лучше других ему подобных. А может, и хуже, те хоть не скрывают своего презрения ко мне. Я открыла окно и лихо впрыгнула на подоконник.

Дождь прошел. Только небо еще хмурилось и урчало удаляющимися раскатами грома. Солнце медленно заваливалось за горизонт. Пахло мокрой землей, озоном и розами. Я вдохнула поглубже. Даже голова закружилась. Так, срочно курить, а то кислородное отравление начнется. Но закурить я не успела.