– Миссис Зиллер спит. Она очень слаба. Ее состояние по-прежнему остается критическим. Думаю, мистер Зиллер, вам лучше прийти сюда завтра. («И ради бога, наденьте какую-нибудь одежду!») Последнюю фразу она тихо пробормотала себе под нос.

– Можно мне хоть взглянуть на нее? – Голос у него был усталый, но такой культурный и мощный. – Мне хотелось оставить ей вот это. – И он протянул целый букет мухоморов (Amanita muscaria) – больших, ядреных, с белыми бородавками, которыми равномерно обсыпаны их алые шляпки.

У сиделки перехватило дыхание.

– Они же ядовитые, верно?

– Нет. Нет. Они просто… обладают… необычным эффектом, необычно воздействуют на нервную систему и мозг, но смерти они в себе не таят. В любом случае на них нужно смотреть, любоваться ими, а не жевать их. – Он улыбается. – Они ей очень понравятся.

Сиделка попыталась не выдать свое беспокойство.

– Ну хорошо, – сказала она. – Тогда поставьте их в кувшине, в котором вы их принесли. Но я обязательно спрошу у доктора, когда тот вернется с обеда.

Затем она провела Зиллера по стерильному пространству ослепительно белого коридора и больничного запаха к палате, в которой лежала Аманда.

– Не стоит беспокоить ее, – добавила сиделка и приоткрыла дверь.

Зиллер проскользнул внутрь. Он мысленно взял в ладони лицо Аманды, отбросив в сторону бледность, худобу, пластиковые трубки, подсоединенные к ее ноздрям и венам, руки, напоминавшие сломанные крылья. Джон Пол не осмелился потревожить ее даже поцелуем. Волшебные слова, которые Зиллер хотел сказать ей, он только еле слышно прошептал. Он оставил на столике у изголовья кровати кувшин с пламенеющими грибами. А еще – стихотворение хайку, начертанное на подмокшем листке тонкой рисовой бумаги:

И свили гнезда, как в трубах,

в сердечных сосудах моих

ласточки, которых ты потеряла.[9]

* * *

По словам Плаки Перселла, все рано или поздно сводится к презренному металлу. Вполне возможно, что Перселл несколько преувеличивает, однако мало кому из нас удается избежать соприкосновений с экономикой. Финансовый кризис постиг и Зиллеров – как итог госпитализации Аманды.

По правде говоря, Зиллер вбухал в создание придорожного зверинца кучу денег. За участие в гастролях передвижного тибетского шоу Почти Нормального Джимми они с Амандой получили не очень-то щедрое вознаграждение (хотя Джону Полу и платили по соответствующей профсоюзной ставке), не обогатился Зиллер и от продажи своих скульптур (хотя несколько из них перекочевали в коллекции ну о-очень состоятельных коллекционеров). Зато его игра в составе «Худу Мит Бакит» оказалась вполне прибыльным делом. И хотя альбом группы продавался, что называется, из-под полы – ни один уважающий себя дистрибьютор никогда в жизни не прикоснулся бы к нему – и находился в черном списке радиостанций от Атлантического до Тихоокеанского побережья, он тем не менее стал культовым фетишем, «классикой андеграунда», и разошелся в количестве пятидесяти тысяч экземпляров. Вместе с финансовым успехом появились и знаки внимания к творчеству группы со стороны истеблишмента и намеки на возможный компромисс. На авеню Б. в баре «Аннекс» состоялось импровизированное собрание музыкантов группы. Четыре музыканта-героя огромными глотками осушали емкости с пивом, заедая их бесплатным арахисом. (В голодные дни Джон Пол и Мон Кул иногда существовали только на этих орешках бара «Аннекс». Белок – он повсюду, где только отыщешь его.)

– Послушай, Зиллер, – скулил Рикки-Тик, лидер-гитарист, – две крупные фирмы грамзаписи хотят подписать с нами контракт. Бабки предлагают просто ошаленные. Мы, конечно, не собираемся продаваться, чувак. Но, хочешь не хочешь, придется кое-то смягчить в текстах. Секс, там, смягчить. Вуду. Анархию. Трепанацию черепа. Извращения всякие там нехорошие. Вот и все, чувак. Журнал «Лайф» хочет тискануть о нас статью.

Зиллер пронзил бывших товарищей яростным взглядом своих пирамидальных глаз и изобразил улыбку, которая напоминала лежащий на подушке кинжал.

– Вы, джентльмены, можете поступать, как вам угодно. Удовольствия от ссылки небезупречны – в лучшем случае. В худшем – от них гниет печень. Кожа Наполеона сделалась желтой, как лепестки лютика. Я отбываю полночным специальным экспрессом к себе на родину. – И, прихватив последнюю пригоршню бесплатных орешков, он отправился в Африку. Но поскольку 90 процентов репертуара группы представляли собой композиции Зиллера, перед отъездом он получил кругленькую сумму.

Путешествие обошлось недешево. Переоборудование придорожной забегаловки «Дикси бар-би-кью» в «Мемориальный заповедник хот-дога дикой природы им. капитана Кендрика» также потребовало денег. Мотоцикл пришлось с доплатой обменять на джип последней модели. А затем происшествие с Амандой. Общая сумма счетов из больницы здорово пошатнула семейный бюджет. Под гигантской венской сосиской воцарилась Черная Пятница.

Отец Аманды был, пожалуй, самым преуспевающим ирландским иммигрантом-тяжеловесом, всеамериканским бароном орхидей. Поскольку Аманда была его единственным ребенком, а жены у него, увы, не имелось, ему не составило бы особого труда облегчить финансовые тяготы новобрачных. И хотя папочка был далеко не в восторге от избранника дочери, он все равно охотно отправил бы галопом прямо к ее изголовью целую кавалерию зелененьких банкнот. Они спешились бы, смиренно подошли ближе, держа шляпы в руках, стряхивая с зеленых усов капли дождя, и, нисколько не измотанные долгой скачкой, сказали бы хрипловато и мужественно:

– Как поживаете, мэм? Банкнотная бригада прибыла. Надежные защитники священного американского образа жизни к вашим услугам. Чем можем быть вам полезны?

Зиллеры вполне могли бы попросить в долг у Почти Нормального Джимми. Но поскольку ни один из них не желал просить денег у родственников, то мысль о том, чтобы одалживаться у друзей, показалась еще более тягостной.

Поэтому Джон Пол, которому телефон представлялся чем-то вроде хорошо смазанного инструмента для пыток, позвонил в Нью-Йорк. И услышал, как его собственные нерешительные слова летят на другой край континента. Услышал, как до него доносится косноязычный лепет его дилера, явно сопровождаемый неприязненными взглядами ковбоев и сельскохозяйственных рабочих, пока пролетал над землями Айовы и Монтаны. Джон Пол мужественно выдержал процесс объяснения своего трудного положения в холодную черную трубку телефона, выдержал похожие на леденцы гласные звуки ответов собеседника, лившиеся ему в ухо. Выдержал все. И в тот день, когда Аманду выписали из больницы в Маунт-Верноне и она вернулась домой, где ее встретили букеты из камыша и лососевой ягоды, устричная запеканка, младенческие поцелуи, бабуинские ужимки и прыжки и любимая мелодия флейты, ей было сообщено о неожиданно свалившемся на их семейство богатстве. Оказывается, Невибрирующее Астрологическое Зрелище Купола Додо, ранее выставленное на всеобщее обозрение в музее американского искусства Уитни, было продано некой парочке из Амстердама примерно за двадцать пять тысяч долларов. Для такого шедевра сущие гроши. Дилеру досталась примерно треть суммы, остальное было чеком отправлено по почте.