‒ Можно ли хоть как-то им помочь? ‒ на глаза навернулись непрошенные слезы ‒ невозможно было смотреть на страдания людей.

‒ Можно, ‒ Тенхай встряхнула своей матерчатой торбой, ‒ именно для этого мы с тобой сюда пришли. Пойдем домой, сегодня я кое чему тебя научу.

Регьярд

Переговоры стали неожиданностью… для меня. На территорию, где находился лагерь больных, смотрителем прислали человека, которого я встречал однажды, правда, при не добрых обстоятельствах, но даже тогда он мне показался здравомыслящим малым. Хотя здравомыслящие северяне ‒ это редкость.

Мне не хотелось скрещивать клинки, но Хельдог очень нарывался именно на то, чтобы его людей вышвырнули ко всем чертям, как следует надавав им по шее. Старик только и ждал малейшего повода, чтобы развязать очередную войну. Но я держался. Терпел. Вынашивал планы, ни в коем случае не пытаясь решить вопрос оружием, иначе это было бы чревато. Было жалко народ, который больше всего страдал от распрей двух государей. Напасть усугублялась тем, что правитель Смежных земель это использовал в своих целях.

Провинция перестала приносить доход не от того, что золото иссякло, а от того, что северяне не почитали ни земли, с которых собирали богатства, ни народ, проживающий на этих землях, ни духов, охранявших горные недра веками. Первым, что сделали подданные Хельдога ‒ разрушили святилище трех Хранителей гор, сровняли его с землей, втоптали в пыль. Поэтому и золото ушло, духи предков распорядились им по-своему, но за неуважение и осквернение наслали на людей страшную хворь.

Хуже всего то, что горцам, по основному условию договора, строго воспрещалось ступать на эти территории. Не было возможности хоть немного помочь людям, даже мирные жители не могли пройти на эти земли ‒ волхвы, знахари. Северяне позаботились о том, чтобы местный народ познал меру отчаяния.

Я выжидал, подавляя желание переправить через восточные перевалы всех людей одним махом. Из Гримхайла в лагерь прокаженных, как теперь называлась некогда процветающая провинция, высылали лекарства и провизию, но даже это выбрасывалось вон прямо на глазах у обессиленных. И вдруг, случились неожиданные изменения, предыдущий предводитель отряда северян неожиданно сломал шею, отправившись посреди ночи справить нужду. Промахнулся и свалился в овраг. Не стоило ему так напиваться хаймского эля, выдержанного в лучших традициях горцев. Переусердствовал. То ли сам северянин, то ли я, когда помог гаду оказаться в овраге. Хотел проучить только, но, видимо, рука тяжелая.

Это позволило провезти в лагерь необходимые продукты и лекарства, пока обескураженные воины ждали нового командира.

И он явился.

‒ Приветствую тебя Унбар! ‒ поздоровался я вежливо, выжидая реакции юноши, изучая его.

‒ Рад видеть тебя в добром здравии, владетель! ‒ парень склонился передо мной. Издевки или иного позерства я не узрел. Пока.

‒ Спасибо! Пусть широкие крылья Великого Сокола оберегают тебя.

Рано меня решил схоронить сын Зондарга, а его дурная тяга к крови, сыграла с ним плохую шутку. Тогда весть о несостоявшемся перевороте в Гримхайле разошлась от края до края Великих земель. После этой истории обо мне пошла странная молва, но так даже и лучше.

Пусть боятся.

Зато теперь старейшины притихли, трясясь за свои шкуры. Правда, все равно пришлось их распустить по вотчинам ‒ предатели мне больше не нужны, а нового переворота я не боялся. Никогда камни Гримхайла не примут чужую кровь в качестве владетеля, пока потомки самого Великого Сокола живут в этих горах.

‒ Воин Унбар, ты ведь понимаешь, с какими намерениями я прибыл в этот лагерь?

‒ Понимаю, но разве твои люди уже не воспользовались возможностью проникнуть в лагерь, пока здесь царила суматоха?

‒ Только лекари, ‒ я развел руками, ‒ ни один мой солдат не вошел сюда.

‒ Я знаю, чего ты хочешь, владетель, но сам понимаешь впустить твоих людей сюда не могу.

Значит такой же идиот, как и его правитель и брат. Что ж, я даже и не надеялся на удачу.

‒ Но мои лекари не справляются, ‒ маленькая надежда прокралась в душу. Видит Великий Сокол, я не желал этому юноше смерти, от чего-то он вызывал простую человеческую симпатию, но, если дело провалится, я больше не стану сдерживать своих людей. И будь, что будет.

‒ Ты знаешь правила, Регьярд! ‒ в глазах молодого воина загорелось пламя. ‒ Ни одни воин не войдет на территорию лагеря, но я пропущу лекарей и… ваших храмовников.

‒ Я тебя понял!

‒ Бессонница ‒ плохая советчица, владетель, ‒ глубокой ночью меня посетил старик Магор, ‒ а ты, похоже, увлекся еженощными посиделками с ней.

‒ Ошибаешься, старик, бессонница ‒ лучшая подруга, она гонит незваных призраков прочь.

‒ Сколько ты уже не спал? ‒ нахмурился старик. ‒ И почему ты не пьешь настой, что я готовил для тебя?

Зелье не дарило душевного покоя, только забытье временное и тяжелое. Но даже тогда, в этом мраке сонного зелья она являлась мне на том обрыве, чтобы неизменно с него сорваться. И сколько бы я не пытался ее спасти ‒ тонкая фигурка девушки падала вниз, в раскрытую пасть Стоннаках, где исчезала во тьме безысходности. 

Сколько было этих снов?

Каждая ночь ‒ невыразимый кошмар, когда остается всего лишь миг до ее руки и мне отчаянно не хватает доли секунды.

‒ Ты не виноват, Регьярд! ‒ говорил Магор, а также Кристоф и другие… те, кто считал жизнь владетеля, которому они верны ‒ высшим мерилом.

‒ Послушай, старик, я никогда не задавал тебе лишних вопросов. К примеру, откуда ты пришел и зачем служишь мне? Где твой храм, и почему ты сейчас не в лагере?

Я понимал, что это грубо по отношению к волхву, но у меня не было желания обсуждать то, что и так было обречено на безысходность и отчаяние.

‒ Можешь страдать хоть до скончания мира, но этим её не вернешь.

‒ Тебе не понять! Если бы я только поговорил с ней, выслушал ‒ все это не случилось. Я показался ей жестоким монстром, которому нет дела до человеческой жизни! Видел бы ты её глаза ‒ она верила, что я способен убить этого… Илвара.

Страх в её глазах не давал мне покоя, она меня боялась, возможно ненавидела в тот момент. Но ненависть ранила не так остро, как обида, притаившаяся на дне серых, почти прозрачных глаз. Меньше всего на свете я хотел ее обидеть.

Мы были слишком мало знакомы, чтобы понять друг друга, но эта девочка с серебряными глазами и таким чистым именем никогда не покинет моего сердца, оставаясь в нем кровоточащей раной.

Вилия…

Лучше бы я тебя не встречал. Никогда!