— Вполне! — Кир поднялся. — Ладно, тарелки давайте! Я мойку включу.

— Лифта нет? — Коля с Алисой поднимались по лестнице. Дети отстали — забежали к Сюзанне, как объяснила та, «за шкатулкой».

— Есть, за колонной. Но тут же всего пятый этаж.

— Я просто спросил. Это уже чердак?

— В городских домах не делают чердаков. Это уже крыша.

— Кстати, она же, наверное, раскалилась от солнца. Мне-то плевать, но ребятишкам долго там находиться не стоит.

— Увидишь.

Они вышли на верхнюю площадку дома. Коля сперва зажмурился от яркого света, затем у него вырвалось восхищенное восклицание. Только увитый плющом высокий парапет по периметру дома напоминал, что они все же на высоте шестого этажа. Покрытие площадки слегка пружинило под ногами, вокруг были разбиты клумбы, в двух противоположных концах крыши виднелись беседки. Алиса наблюдала за молодым человеком с улыбкой — такого он явно не ожидал.

— Это же просто верхний двор.

— Можно сказать и так. Кстати, наш дом почему-то крышу не очень жалует, здесь редко отдыхают. А Киру нравится, на высотках не делают таких крыш.

— Почему?

— Просто людям некомфортно. Высота чувствуется. А у меня он частенько сюда бегает.

— Славный у тебя братец. Общительный очень, просто находка для шпиона.

— Мне говорят, я была такая же в этом возрасте. Да многие ребята такие, это нормально. Вот подружка у него излишне стеснительная.

Позади них послышался топот.

— Вот и мы! — закричал Кир, выбежав на крышу. За ним вылетела Сюзанна, щеки ее разгорелись от быстрого бега и стали почти одного цвета с темно-рыжими волосами. В руке девочка держала не то шкатулку, не то коробку, широкую и плоскую, как сложенная шахматная доска.

— Вот здесь, у парапета, лучше всего.

Сюзанна водрузила коробку на парапет. Она открылась, распавшись на два отделения. В ней ничего не было, только внутренняя поверхность была штрихами расчерчена на квадраты.

— Теперь тихо, — девочка предостерегающе подняла ладошку. «Шахматная доска» чуть вздрогнула, послышалось слабое гудение. Коля, опершийся было о парапет, резко отодвинулся. Однако гул быстро смолк, лишь какое-то изменение осталось в воздухе — словно еле уловимая вибрация или звук на нижней границе восприятия, почти неслышный. Но и это ощущение исчезло через несколько секунд. Герасимов неожиданно закашлялся.

— Тихо! Спугнете…

Солнце отразилось в блестящих слюдяных крылышках. Пестрая бабочка запорхала над парапетом. В своем воздушном танце она постоянно возвращалась к шкатулке Сюзанны, на секунду зависая сантиметрах в двадцати над одним из квадратов.

— Еще одна, — шепотом проговорил Кир, отступая на несколько шагов назад. Голубые крылышки трепетали рядом с оранжевыми.

Следующего экземпляра пришлось ждать несколько минут, зато потом прилетели сразу две бабочки «павлиний глаз». Еще через четверть часа над шкатулкой кружился небольшой живой цветник.

— Их тут сколько?

— Тридцать две… тридцать три, один павлиний глаз лишний. Выключать? Долго они так летать не будут.

— Конечно, выключай.

Девочка прикоснулась к дну шкатулки. Бабочки еще несколько секунд кружились над ней, затем, весело перепархивая, начали разлетаться в разные стороны.

Сюзанна закрыла шкатулку:

— Я ее отнесу и вернусь. Хорошо?

Ребята отбежали к противоположному парапету. Алиса, улыбаясь, посмотрела им вслед.

— У них там тайник, ну, это просто так называется. Я про него знаю, они знают, что я знаю. Но им все равно интересно.

— Я понимаю, — кивнул Герасимов. — Как она так бабочек надрессировала?

— Инфразвуком. Ты не думай, это все выглядит, как игра, а девочка молодец, серьезную работу проделала.

— В восемь лет?

— Техническую часть ей помогли сделать, конечно. Может быть, дед, он у нее механик.

— Да, это выглядит, как сказка. По сравнению с привычными музеями, где животные мертвые… Может, тут где-нибудь и волк рядом с ягненком лежит?

Алиса задумчиво глядела вдаль.

— Запросто будут лежать. Но у нас тут не райские края.

— Да, тем более наш человек всюду приносит свой собственный ад.

Алиса не успела ответить — вприпрыжку подбежал Кир.

— Алис, может, поедем сегодня к Ванде? Сюз отпросится у родителей, ее возьмем. Она не видела еще живой кораблик.

— Нет, Кирюш. Они нас звали вместе с Павлом, с ним и поедем, когда он объявится.

Коля, глядя в сторону, сказал:

— Алиса, собираешься к знакомым, не надо ни из вежливости меня с собой таскать, ни бояться одного оставить.

— Я не собираюсь. Там семья, женщина второго ребенка ждет. Вдруг она уже в роддом поехала. Лучше куда-нибудь еще, хотя бы на море.

— А я плавать не умею, — быстро сказал Герасимов.

Кир посмотрел на молодого человека так, будто он признался, что не умеет читать.

— Серь-езно? Научиться-то быстро…

— Ты же был спортсмен, — приподняла брови Алиса.

— Во-первых, был, во-вторых, это не значит, что пловец, — Коля отвернулся.

— Ладно, — согласилась Алиса. — Тогда давайте в лес. В тот, в котором были грибы. Идет?

— По грибы обычно утром ходят, — возразил Кир.

— Мы просто погуляем там. Согласны?

Все трое хором ответили:

— Согласны!

Ребята сбежали по лестнице первыми. Алиса, слегка приотстав, поглядела на браслет. Номер Пашки по-прежнему оставался недоступным.

До Пашки она дозвонилась только поздним вечером. Уже давно пора была ложиться спать, но Кир в довершение дневных впечатлений решил продемонстрировать одну из новых стереоигр. На Колю, не видевшего ничего круче тетриса, это произвело более чем сильное впечатление. Алиса даже не стала взывать к совести обоих игроков и прошла на кухню. Вынула чашки из сушки, включила чайник, убрала лампу дневного света с подоконника. Совершенно ни на что не надеясь, набрала Пашкин номер.

И Пашка неожиданно отозвался.

— Ты пропал совсем.

— Дела… У тебя все хорошо?

— Паш. Я Николая забрала из больницы. Пока к себе домой.

Пашка помолчал, слегка пожал плечами.

— Ну, я советовать не могу. Дело твое.

— Но ты не одобряешь.

— Не в том дело. Просто я не уверен, что будет отдача.

— Отдача… Паш, ты о чем?

— Алис, не делай вид, что не понимаешь. Ты знаешь, что потом не сможешь уже проследить за его судьбой. Не пасти же человека до конца жизни. Если бы он хоть благодарен был.

— Пашка, Пашка… Ты что же, перед спасением утопающего будешь с него расписку брать, что он тебе по гроб жизни обязан?

— Не в этом дело. Мне тебя жаль. Твоего времени, твоих усилий. Ведь этому твоему Коле, по-моему, все равно, что с ним будет. Человек дает понять, что никаких стараний прикладывать не собирается, а ты его пытаешься заставить жить правильно.

— А ты бы на его месте так бы сразу и пустил практически посторонних людей в свою душу?

— Да при чем тут душа? Предлагают реальную помощь, спрашивают о планах. Коля