– Ну иногда и еще кое-кого, – произнес Ярослав, привлек ее к себе и поцеловал. Она на мгновенье забылась в его объятиях.

– Так что же будем делать, Ярослав? – задала вопрос она, искательно заглядывая ему в глаза.

– Не знаю, – искренне ответил он. – Увезти тебя с собой я не могу. Воровство девушки у вас наказывается смертной казнью. Твой отец снарядит военные корабли, они догонят нас в море и потопят. Викинги таких обид не прощают.

– Ты прав. Вместе с тобой он может и меня отправить на дно кормить рыбок.

Они помолчали, каждый думая об одном и том же.

Наконец она произнесла:

– У нас, у свеев, есть старинный обычай заключения брака…

Ярослав молча и напряженно смотрел на нее.

– С принятием христианства его отменили, но придерживается все население страны.

– Какой же то обычай?

– Умыкание невесты!

Ярослав разочарованно протянул:

– Он существует и на Руси. И что с того?

– Давай поженимся по этому старинному обычаю! Тогда и отец будет бессилен помешать нам. Он – король, а короли обязательно должны уважать обычаи страны. Иначе его осудят все жители. Тогда какой же он король?

– Пожалуй, ты права. Обычай обязателен и для правителей страны, я это по себе знаю, – задумчиво проговорил Ярослав, по привычке взвешивая все за и против.

Умыкание невесты в языческие времена существовало почти у всех народов. Но это не было воровством, когда девушек похищали против их воли. Умыкание совершалось по согласию невесты, а порой и при ее активном участии. Случалось такое в том случае, когда родители были против брака или мешали какие-то другие обстоятельства.

– Но умыкание должно происходить на каком-то гулянии, в какой-то праздник. Так принято у нас на Руси.

– У нас тоже похищают невесту в людном месте, чтобы не было потом кривотолков. Как раз завтра жители Упсалы будут праздновать день Фрейра, бога мира и изобилия. Спрячь в лесу двух коней, а я все приготовлю для своего побега.

На город упала темнота, а они не расходились, продолжая обсуждать мелочи предстоящего события, неожиданные трудности, которые могли бы возникнуть во время умыкания. Потом перешли на воспоминания, как встретились, что подумали друг о друге, как весело и интересно провели время в лесу. И хотя тогдашняя встреча их прошла просто и обыденно, теперь она стала казаться им важной и значимой, они находили какие-то черточки и штрихи в своем поведении, придавали им особый смысл, и пребывание в избушке и лесу стало казаться любовным свиданием. Это происходило еще и потому, что каждое воспоминание они сопровождали поцелуями и ласковыми словами.

Расстались за полночь. Ярослав до утра так и не заснул. Чего он только не передумал и не перечувствовал. Он понимал, на какой риск идет, затевая ссору с королем. Но и оставить Олаву он был уже не в состоянии. Свое чувство к ней он сравнивал с плотиной, которая удерживала мощный поток воды. Но достаточно было одного свидания, как плотину прорвало, и он понесся в круговерти стремнины, не имея сил ни задержаться, ни остановиться.

Бог Фрейра скандинавами считался третьим после Тора и Одина, поэтому к обеду на луга вышло почти все население Упсалы. Началось широкое гуляние. Повсюду были разложены ковры, плащи, покрывала, на которых выкладывались различные закуски и питье. Кое-где стояли целые бочки пива, его черпали кружками, распивали, шумно веселились. Ярослав ходил между гуляющими, но его ничто не интересовало: он искал глазами Олаву.

Ближе к вечеру явилась и она. Шла в сопровождении парней и девушек, среди них он увидел Веланда. Принц держал под ручку свою нареченную, они о чем-то оживленно беседовали, не обращая ни на кого внимания. Сердце Ярослава екнуло: Олава его обманула! Наговорила, наобещала, а сама выйдет замуж за этого хлыща и уедет с ним в Норвегию. Вот уж они вдвоем пошутят и посмеются над ним, Ярославом! А ведь он, дурак, поверил, закупил еще одного коня, заставил своего дружинника стоять сейчас в лесу, ждать их с королевной… Как бы не так! Зря они кормят комаров, не будет никакого умыкания!

Ярослав в отчаянии направился прочь, но ноги сами вернули его на луг. Он был бессилен управлять собой. И тогда решил: будь что будет, но он не уйдет никуда, изопьет свою чашу до дна, пусть эта чаша будет для него очень горькой.

Он принялся ходить по лугу, то приближаясь, то удаляясь от места, где находилась Олава. Порой он так близко прогуливался возле нее, что она не могла его не заметить, но принцесса даже бровью не повела, будто его не было на лугу совсем. Он измучился, изболелся. Наконец, обессиленный, подошел к краешку озера, присел на песочек. Солнце садилось за темную гряду леса, от него по воде пролегала огненно-красная дрожащая полоса, рассекавшая озеро на две половины, с гортанными криками метались белые чайки. День истекал, рушились последние надежды. Народ начал расходиться, скоро уйдет и он, расставшись с мечтой, разбитый, опустошенный…

Внезапно почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Поднял голову: Олава!

– Бежим! Скорее!

Ярослав вскочил на ноги, оглянулся. Народ мирно гулял по лугу, на них никто не обращал внимания.

– Я отослала Веланда принести плащ, потому что стало холодно, – скороговоркой произнесла она, и в тоне ее послышались насмешливые и язвительные нотки. – Пусть побегает на здоровье!

Они метнулись к лесу. Наверно, они так бы и убежали, не замеченные никем, но Олава вдруг остановилась и, взмахнув руками, закричала громко, озорно:

– Прощайте, подруженьки!

На лугу забегали, заметались, но было уже поздно. Из леса навстречу беглецам дружинник Ярослава выводил оседланных коней. Они с ходу вскочили на них и скрылись в темной гуще деревьев.

…Наутро Ярослав явился в королевский дворец. Он был готов ко всему, не рассчитывал на милость правителя и не собирался просить пощады. Он решил про себя, что пусть будет так, как случится.

Его долго держали в прихожей. Наконец слуга пригласил в комнату короля. Шетконунг сидел в своей кровати, в длинной ночной рубашке, обложенный подушками, волосы растрепаны. Две жены, примостившись на полу, какой-то мазью натирали ему ноги. Он угрюмо, исподлобья взглянул на Ярослава, спросил суровым голосом:

– Ты что, князь, забыл, что находишься в другом государстве и тебе не позволено делать все, что заблагорассудится?

Не получив ответа, продолжал тем же строгим, жестким тоном:

– Или смерти захотелось, на тот свет не терпится отправиться? Разве тебе неведомо, что за кражу девушки у нас положена смертная казнь?

– Я не крал Олаву, – наконец разлепил спекшиеся губы Ярослав. – Я действовал согласно старинному обычаю. Это была не кража, а умыкание невесты. И, следуя тому же обычаю, я кладу к ногам твоим брудкауп, или по-нашему, по-русски – вено, и прошу руки твоей дочери.

И Ярослав разложил у ног короля принесенные с собой сокровища. Здесь были и пушнина, и золотые и серебряные изделия тончайшей работы, и меч, украшенный различными каменьями. Жены ахнули от восхищения, но король даже не взглянул на драгоценности и надолго задумался, подперев голову рукой. В комнате воцарилась тишина. Жены перестали натирать его ноги и замерли в неудобной позе. Молчал и Ярослав, покорно опустив голову.