моем голосе сквозит презрение. Страх не мешает мне презирать его.

— А тебя никто не спрашивал, — резко бросает он.

Его лицо приобретает жесткое выражение. Карие глаза до краев полны ненависти и безумия.

Сердце пропускает удар. Осторожно выдыхаю. Надо держать себя в руках, не провоцировать его.

Молча отворачиваюсь к окну.

Эдик тоже молчит, не спеша заводить разговор при водителе. Хорошо, что до кафе недалеко ехать.

— Почему ты не в тюрьме? — шепчу я, едва официант приносит Эдику его заказ.

Меня все еще трясет от страха и тошнит от отвращения. Стараюсь не смотреть, как парень с удовольствием смакует дорогой коньяк.

— Не заговаривайся!

Вздрагиваю, когда рюмка с грохотом опускается на столешницу.

— Ты убил Катю, — шепчу, вновь осознавая страшную истину.

— Нет, — он снова поднимает рюмку. — Екатерина Невзорова сидит передо мной.

Я открываю рот и тут же захлопываю его обратно.

Несколько долгих минут я наблюдаю, как парень, очень симпатичный на первый взгляд, расправляется с коньяком и закуской.

Этот монстр не должен сидеть здесь. Он вообще не должен жить!

— Что тебе от меня надо? — выдаю все на одном дыхании.

— Большой чистой любви, — скалится он, окидывая меня откровенно плотоядным взглядом.

Вздрагиваю и плотнее кутаюсь в меховое манто. Не смотря на то, что мы в кафе, меня знобит.

— Не веришь? — он снова скалится, обнажая неестественно белые зубы. — Правильно делаешь.

Я жду продолжения, но он как назло оттягивает признание.

— Ну? — тороплю я его.

— Детка…

Я морщусь, как от зубной боли.

— Я тут навел справки, когда ты сбежала, а Катю похоронила под своим именем. А ты совсем не дура, — он еще раз проходится по моей сгорбленной фигуре. Внимательно, оценивающе.

— Украла личность подруги и собралась захватить ее бабки. Вот это ты дала! — он откидывается на высоком кресле.

— Я не крала…

— Заткнись! — шипит он. — Хочешь знать, что мне надо? Бабки!

— Сколько? — губы дрожат. Внутри предчувствие распускает когтистые лапы и сжимает мое сердце.

— Сразу к делу? Умничка. Все твое наследство! — улыбается он.

— Это невозможно, — мои глаза округляются.

— А-а-а, — он качает перед моим лицом указательным пальцем. — Очень даже возможно. Ты сама отдашь мне свои денежки.

— Нет. Дима этого не допустит, — я уверена в этом.

— Ха-ха-ха, — Эдик громко смеется, словно металл скребет по стеклу. — Дуреха, как только ты выйдешь замуж, опекун тебе больше не будет нужен.

— Откуда ты?..

— У меня много связей, — его глаза вспыхивают, а улыбка исчезает с лица. — Я же сказал, что навел справки.

— Но у меня нет мужа! — хватаюсь за соломинку.

— Пока нет. Но скоро я им стану.

Его тихий едкий словно яд голос врывается в мое сознание.

— Нет! Нет! Нет! Ты будешь гнить в тюрьме, — я вскакиваю из-за стола.

— Осторожнее на поворотах, — Эдик хватает меня за руку и сильно сжимает.

Я морщусь от боли. Мне приходится согнуться, чтобы облегчить боль. Мое лицо оказывается на одном уровне с его.

— Люся, — зло шепчет он. — Эти бабки мои. И если бы твоя дуреха-подружка была бы посообразительнее и рассказал о наследстве, то осталась бы жива. И, возможно, счастлива со мной в браке.

— Ты — чудовище, — шепчу в ответ.

— Слушай и запоминай, дрянь: ты — моя невеста. И завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС. На случай, если ты решишь преподнести своим родственничкам приукрашенную версию «правды» или сбежать… — он отбрасывает мою руку и лезет в нагрудный карман.

На полированную столешницу ложится помятая небольшая коричневая «книжечка» с окислившемся гербом на обложке.

Мне не надо даже открывать ее, чтобы понять, чей это паспорт.

— Откуда? — шепчу я в ужасе.

— А он всегда был у меня. Так проще было контролировать Катюху, особенно в последнее время, — он раскрывает Катин паспорт сразу на странице с фотографией. — Здесь она неплохо вышла, а?

— Ну и что? — я пытаюсь растереть ноющее запястье. — Если бы ты сегодня не вломился к нам, я бы все равно рассказала им правду.

— Знаешь, если ты расскажешь «своим» родственникам правду, ничего страшного не случится. А вот если вдруг всплывет вся правда…

— Какая «вся»? — и снова предчувствие сжимает мое сердце до боли.

— Ну что некая Людмила Назарова убила свою несчастную беременную подругу, украла ее личность, подставила невиновного сына местного депутата и собралась присвоить огромную сумму денег, — пока он говорит, его улыбка сочится ядом.

— Нет, это ведь ты!

— Я? А где доказательства? Как видишь я здесь! Свободен и ни от кого не скрываюсь. А вот на месте преступления все в твоих отпечатках.

— Я там живу…

— Ну… а твои отпечатки и кровь несчастной Кати на обломках дверцы шкафа, которой ее и забили?

У меня темнеет в глазах. Я хватаю ртом воздух и до боли в пальцах сжимаю руками столешницу.

— Слушай и запоминай, — его пальцы больно впиваются в мой подбородок, заставляя взглянуть прямо в его глаза. — Ты станешь моей женой! И отпишешь на меня все бабки! А потом… я, может быть, тебя отпущу…

И снова его безумные глаза разгораются откровенно похотливым блеском.

Меня передергивает.

— Нам будет весело, — он наклоняется совсем близко. Ощущаю его зловонное дыхание на своем лице. — Может быть, я даже получу удовольствие от… тебя…

Он облизывает свои губы. Внутри все дрожит от страха и бессильной злости.

Я дергаю головой, его пальцы соскальзывают.

Выпрямляюсь.

Быстро пробегаюсь взглядом по небольшому уютному залу, боясь, что нашу разборку мог заметить кто-то из знакомых Нелли Эдуардовны.

Но совершенно случайно замечаю в углу неприметного седоволосого мужчину, потягивающего кофе из маленькой чашечки.

Я бы не обратила на него внимания, если бы к нему не подсел нервный мужчина и неуклюже не пододвинул ему конверт.

— Ты меня поняла? — раздраженный голос Эдика отвлекает меня.

— Да? — я пытаюсь сфокусировать на нем взгляд.

— Завтра, блин, — он осекается и достает вибрирующий смартфон.

Я же снова ищу глазами мужчин за дальним столиком. Нервный снова лезет в карман и достает какие-то бумаги, протягивает их седоволосому.

Интересно.

Не знаю, что так притягивает мой взгляд.

Но мне кажется это важным.

А мое чутье еще никогда меня не обманывало. Может, это детдомовское детство заставляет подмечать разные детали. Но я уверена, что это не встреча старых друзей!

Седоволосый, не глядя, принимает документы и что-то говорит собеседнику.

— Это много! — возмущенный голос нервного разносится по залу. Быстро опускаю взгляд.

— Эй, — Эдик щелкает перед моим лицом пальцами. — Планы поменялись. В следующий понедельник, в это же время я заеду за тобой. И мы пойдем подавать заявление в ЗАГС. Поняла?

Рассеянно киваю.

— И без фокусов.

В моем клатче трезвонит телефон