Вдруг ее внимание привлекли голоса старшекурсников, сидевших в оконной нише, то ли улизнувших, то ли изгнанных с лекции. Увлекшись беседой, те ее не замечали.

Ей показалось, что она уже слыхала эти голоса – когда ее били, накинув на голову мешок. Нахмурившись, Роми остановилась.

Сунула руку в мешочек на поясе. Замерла.

Нет.

Этих парней она раньше не видела, и у нее не было уверенности, что они участвовали в нападении. Бывают ведь похожие голоса… Она не хотела убивать невиновных.

Так и не вытащив оружие, она крадучись прошла мимо, спустилась на четвертый этаж, добежала до туалетной комнаты и там упала на низкую деревянную скамью у стены. Ее опять начало знобить.

– Вам плохо?

Она вздрогнула. Вопрос задала пожилая рабыня в мешковатой застиранной тунике, бесшумно выплывшая из подсобки.

– Да. Плохо. Из-за этого я не смогла пойти на лекцию, – запинаясь, ответила Роми. – У меня месячные.

Последнее было правдой.

– Вам нужна теплая вода? – деловито спросила рабыня.

Роми помотала головой.

– Проводить вас к целителю?

– Нет. Спасибо. Я просто посижу здесь.

Женщина ушла. Пустая комната, облицованная зеленой глазурованной плиткой, действовала на Роми успокаивающе. Хорошо, что рабыня ее видела: алиби. Она дождется окончания лекции и потом, вместе со всеми, пойдет в жилой корпус.

Титус коротал время, гуляя по проспектам и бульварам Верхнего Города. Солнце перемещалось по сиреневому небосводу медленно и неохотно, словно старалось оттянуть его окончательную разлуку с Роми. Проголодавшись, он зашел в кафе. Взял пинту виноградного вина, запеченные в тесте мясные деликатесы и на десерт горячий шоколад. Кафе оказалось очень дорогим. Афарий слегка оторопел, когда увидел счет, начертанный каллиграфическим почерком на веленевой бумаге, однако сумел сохранить невозмутимый вид, расплачиваясь за ужин золотом Эрмоары.

И вновь пошел гулять, безучастно разглядывая нарядные паланкины, позолоченные капители колонн, украшенные драгоценными камнями скульптуры в нишах. Давным-давно, в детстве, Верхний Город представлялся ему недосягаемой обителью полубогов – теперь же Титус привык к его роскоши и ничему не удивлялся.

В голове теснились грустные, сумбурные мысли. Он не мог не думать о Роми! В который раз он повторял самому себе, что его влечет всего лишь ее внешняя оболочка, – тонкие черты лица, изящное строение тела – а душа, напротив, отталкивает, но это не помогало. Возможно, после близости с ней влюбленность сошла бы на нет… Но есть еще старая стерва Эрмоара. Конечно, пожилая дама не сможет завязать его узлом, не говоря уж о том, чтобы выполнить остальную часть своей угрозы, однако устроить и ему лично, и Ордену массу неприятностей – это более чем в ее силах. Лучше не связываться.

Неутоленное влечение снедало его, окрашивая окружающий мир – тяжеловесно-материальный, солнечный, яркий – в минорные тона. Титус во всем находил отголоски своей печали: в прозрачных как слеза струях фонтанов, в меланхолическом выражении, застывшем на лике статуи Прилежания в вестибюле учебного корпуса, в ошалело выпученных глазах раба, чуть не сбившего его с ног на лестнице между третьим и четвертым этажом…

Раб в последний момент шарахнулся в сторону и остановился, хрипло дыша. Титус нахмурился: к рабам он относился с застарелой прохладцей.

«Хорошо они устроились, задарма их кормят! – вздыхал когда-то дед. – Знай себе на нас, на нищих, поплевывают… Запомни, малыш, рабы никогда не подают. Даже если раб деньгой разживется, с нами он не поделится! Одно слово, скупердяи».

Скупердяй в серой тунике переминался с ноги на ногу, его грудная клетка ходила ходуном. От него разило страхом и потом.

– В чем дело? – сухо спросил Титус.

– Вы афарий, господин… Наверху… На последнем этаже…

Прихваченная из детства неприязнь мгновенно уступила место профессиональной собранности.

– Что случилось наверху?

– Там мертвецы, господин. Совсем мертвые, в крови… Господа из студентов! Ох, что стряслось…

– Веди, – приказал афарий.

Задыхаясь, раб побежал наверх. Титус обогнал его, перешагивая через две ступеньки. Долг требовал, чтобы он осмотрел место преступления.

Тела двух студентов лежали в пустом пыльном зале на девятом этаже. Убиты недавно, сразу определил Титус, еще не успели окоченеть. Судя по характеру повреждений, убиты оловянными шариками из самострела.

Одному, с эмблемой теолога на рубашке, шарик угодил в переносицу. Чтоб его опознать, придется вначале отмыть лицо от крови. У второго рана в груди, однако эмблему различить можно: этот был правоведом.

Титус встал. За спиной у него толпились люди – преподаватели, студенты, рабы. Все выглядели потрясенными и смотрели на него с ожиданием, словно он, брат-исполнитель Ордена афариев, мог по меньшей мере воскресить покойников.

Назойливо жужжали мухи. В ноздри лез тошнотворный сладковатый запах крови.

– Их застрелили, – сказал Титус. – Вызовите сюда городскую стражу. Орден займется расследованием, как только получит официальное приглашение от властей либо от вашего руководства.

Осторожно ступая, он принялся изучать пол. Небольшие нечеткие следы в пыли. Следы убийцы?.. Больше ничего, никаких деталей.

– Эй! – Он поманил раба со значком надзирателя на тунике. – Стой тут и смотри, чтоб никто не топтался, а то улики затопчете! Понял?

– Понял, господин.

В надзиратели непонятливых не берут: они должны уметь читать и писать, а также более-менее понимать, о чем беседуют между собой студенты. Это своего рода элита среди университетских рабов.

В толпе начались перешептывания, потом один из студентов сдавленно произнес, отвечая на чей-то вопрос:

– Ну да, я знал их… Это Обран Фоймус с пятого курса. – Он указал на правоведа. – А это Варий Клазиний. Видите, у него на пальце печатка с родовым гербом Клазиниев? Он никогда ее не снимал.

Титус замер в полусогнутом положении. Клазиний и Фоймус – эти имена ему назвала Сибрела, соседка Роми по келье. Главные враги Роми. Совпадение?.. Создатель, пусть это будет всего лишь случайное совпадение…

– Вы что-то нашли, афарий? – вывел его из ступора голос преподавателя.

– Нет, профессор. – Он выпрямился. – Только отпечатки подошв, но они тоже могут помочь следствию. Известите ректора и немедленно свяжитесь с Магистром нашего Ордена. По закону, если преступление произошло в государственном учреждении, афарий не имеет права начинать расследование по собственной инициативе, без приглашения.

Кое-кто направился к выходу, и вместе с ними Титус. Он хотел поскорее проверить свое страшное подозрение, поскорее убедиться, что это неправда.

Нетерпеливо поглядывая на песочные часы в нише, он мерил шагами коридор перед дверью лекционной аудитории на четвертом этаже. Наконец дверь распахнулась, высыпали первокурсники.