– И, как я понимаю, услышав его имя, ты обрадовался? Что у тебя за привычка, Ахмед, так медлить…

– Вы же сами, хозяин, с Востока. Мы, арабы, никуда и никогда не торопимся. Если только не надо выстрелить первым. А еще у нас в Дамаске говорят, что самый лакомый кусочек барашка подают всегда напоследок. Так и я. Господин Миган и есть старший партнер господина Готлиба.

– Неужели?

– Вот и я так чуть не воскликнул, но вовремя прикусил язык.

– Чем дальше, тем интереснее, – загадочно заметил Омер, взяв себя в руки. – Так что было дальше?

– Ничего особенного, хозяин. Он еще пару минут меня расспрашивал о вашей персоне. Как я понял, хотел услышать нечто типа того, как я не жалую господина Омера. Ну а я в свою очередь услышал, как он весь сочится завистью и ненавистью к господину Мигану.

– Такого не может быть, чтобы он настолько разоткровенничался перед незнакомым человеком.

– Может! – уверенно возразил Ахмед. – Вы просто не в курсе, хозяин. Вы никогда не работали курьером. Вы не знаете, как некоторые откровенничают перед курьерами, кичась собственной значимостью. Готлиб из этой публики.

– И чем все кончилось?

– Он нанял меня на работу следить за вами. Деньги небольшие. Но зато возможности…

Шариф Омер вновь с интересом вгляделся в лицо своего нового доверенного слуги.

в которой выясняется, что таинственная компьютерная игра уже готова и испытана, о чем ее автор сообщает друзьям-литераторам и бывшему главному аналитику ФСБ

От встречи с дубнинским компьютерщиком у Духона с Багрянским остались диаметральные ощущения. Один отнесся ко всему услышанному от Широкова как к параноидальному бреду, а другой – неожиданно серьезнее, чем можно было предположить. Багрянский не без оснований считал, что знает Александра как никто другой, но теперь, признаться, был несколько озадачен. Хотя идея положить всю эту историю с ее возможными будущими поворотами на бумагу понравилась обоим. Правда, один хотел писать непременно драму, а другой – фантастику или, на худой конец, фарс.

– Мы напишем эту книгу, – эмоционально заявил Александр приятелю после затянувшейся паузы, связанной с бурным выяснением отношений по поводу спорной темы.

Он уверенно вел машину в сторону Дубны, а Багрянский сидел рядом, вяло поглядывая по сторонам.

– Понятное дело, напишем, если уже едем в Дубну на рекогносцировку, – согласился он.

Оба были уже слегка глуховаты, поэтому иногда приходилось говорить на повышенных тонах.

– Да, мы напишем эту книгу, – вновь задумчиво повторил Александр. Трудно было понять, кого он в этом убеждает. Себя или Багрянского. – Это будет интересное дело для детектива.

– Какое еще дело? Никакого дела-то нет! – излишне громко закричал Лев. – Пришел какой-то полуотъехавший тип со своими шизоидными вопросами. А ты – дело?!

– Нет, говоришь? – возразил Духон с привычным сарказмом. – Почему ты постоянно склонен либо все упрощать до уровня табуретки, либо усложнять до философских исканий? Неужели нельзя подойти к вопросу конструктивно?

– Какая может быть конструктивность в том бреде, который мы слушали?

– Возможно, это вовсе не бред. Не нам с тобой судить. Вот доберемся до Дубны, разыщем Амиртаева, он подтянет свою ученую братию. Их тоже послушаем. Бред или не бред.

– Полнейший бред! – продолжал твердить Багрянский. – Компьютер всего лишь железо, в него никак нельзя вдохнуть жизнь.

– Погоди, не перебивай. – Духон решил прямо не отвечать на провокационный вопрос. – Почему, скажи на милость, ты обратил внимание только на виртуальные эффекты, о которых говорил этот, – тут я с тобой согласен, – этот странный персонаж Широков?

– Да потому, что он сам интересовался эффектами!

– Мало ли чем интересовался Широков! Меня лично гораздо больше заинтриговал таинственный заказчик, который передал ему в конверте десять тысяч долларов. Ты, например, знаешь кого-нибудь, кто просто так подкинул бы в почтовый ящик такую сумму?

Багрянский предусмотрительно промолчал.

– То-то! – отметил довольный Духон. – А ты все про программы, технологии! Согласись, все это выглядит очень и очень подозрительно.

Льву опять нечего было сказать.

– Я знаю, к кому обратиться! – продолжил Духон. – Мацкевич! Помнишь нашего героя по прошлым книгам?

– Как его забыть, – просто ответил Багрянский.

Идея в создавшейся ситуации действительно была недурной. Чем черт не шутит?!

– Кстати, – видимо о чем-то вспомнив, усмехнулся Духон, – режиссер, которого мы вывели в давней книге, как я убедился, действительно ничего не смыслит в спецэффектах, если они не имеют прямого отношения к кино. Тут ты, старик, оказался абсолютно прав. Я звонил ему после визита Широкова. Он, по-моему, вообще не понял, о чем речь.

– Но ведь какое-то чудо было налицо?!

– Было. Я у Мартена все-таки вытянул, что когда он строил в Нормандии свою студию, архитекторы-дизайнеры, весьма далекие от компьютерных эффектов, заказали в Штатах некую программу для виртуальной смены декораций.

– Он так сказал? – уточнил Багрянский.

– Да, именно так и сказал, – повторил Духон. – Но быстро перевел разговор на свой очередной фильм, и я вынужден был все это выслушивать. Скажу тебе, бред не слабее широковского. Видно, все они, гении, такие.

– То есть, ты все-таки не исключаешь, что наш Широков действительно может создать программу, способную заменить пользователю реальный мир?

– Почему нет? Перед Широковым поставлена задача создания целого виртуального мира для конкретного индивидуума. Чтобы ее пользователь, – прости за эту гнусную компьютерную терминологию, – мог погружать себя в этот мир, как уверяет Широков, по собственному желанию.

– А если не по собственному? – вдруг вырвалось у соавтора. Багрянский даже вздрогнул от неожиданно пришедшей в голову мысли.

– Теперь дошло, что меня обеспокоило?!

Льву стало неловко.

Обсуждать тему дальше не имело смысла, тем более что Духон уже повернул машину в сторону указателя, на котором синей краской было выведено ОИЯИ – Объединенный институт ядерных исследований, в котором трудился Широков.

* * *

Когда они наконец встретились с Мацкевичем, Багрянский коротко ввел его в курс событий.

Лев поймал себя на мысли, что отставной полковник слушает как-то странно: на лице этого обычно более чем серьезного человека гуляла какая-то непонятная улыбка.

– Что вы так улыбаетесь, Леонид Сергеевич, будто перед вами малые дети? – не выдержал он.