– Вы еще и издеваетесь? – с интонациями провинциального трагика воскликнул Герман Иванович.

– И не думаю, – успокоила его Ба. – Просто ничего такого, что можно было бы упаковать таким образом, я вам не дарила, Герман Иванович, дорогой мой. Вы ничего не перепутали?

Вместо ответа Герман Иванович молча, с остервенением, сорвал газету с таинственного предмета и предъявил Елизавете Владимировне нетолстую книжку в черной обложке. На обложке красовался отвратительный череп. Подержав книжку пару секунд перед носом Ба, как держат за хвост крысу, он отшвырнул ее от себя, будто обжегшись. Книга со стуком упала на пол.

– «Кладбищенские истории», – подойдя поближе, вслух прочла название Ба. Длинное и сложное имя автора она прочитать затруднилась. – Какую гадость вы читаете, Герман Иванович! Что это вам в голову взбрело, голубчик?

– Мне?! – взвился Герман Иванович. – Мне взбрело?! Спросите вашего любезного Левушку! Это он подарил мне эту книгу на день рождения! В красивой упаковке! С бантиком! Какое лицемерие! Я бы даже сказал – коварство, низкое, продуманное, и оттого тем более неожиданное в столь юном возрасте!

– Это вам Лев подарил? – что-то припоминая, произнесла Ба. – Кажется, и в самом деле… Да. Довольно некрасиво с его стороны дарить такую книгу имениннику, я согласна, но, Герман Иванович, вы же взрослый человек, всю жизнь работаете с молодежью. Вы должны понимать, что молодые люди не всегда отдают себе отчет в своих действиях. Вполне возможно, Лев сделал это совершенно искренне, он хотел, чтобы вы были в курсе литературных новинок. И не имел в виду ничего такого. Это обычная юношеская бестактность, не более того, уверяю вас.

– Не-ет! – Герман Иванович так замахал руками, что на Ба повеяло сквозняком. – Это не бестактность! Это и-е-зу-ит-ство!

– Ну это вряд ли, – не согласилась Ба. – Он и слова-то такого не знает. А книга интересная?

От неожиданности Герман Иванович поперхнулся очередной формулировкой и ответил:

– Д-да. В общем… Я полночи читал.

– Ну вот видите – интересная. А зачем читали? – участливо поинтересовалась Ба. – Зачем читали, если она вас так… угнетает?

– Не делайте из меня дурачка! – опять вскипел Герман Иванович. – Я возмущен не потому, что мне подарили книжку про кладбищенские истории. Я, слава богу, еще в своем уме, чтобы не обижаться на такие намеки. К тому же я философ, как вы знаете, и в моем понимании смерть сама по себе – такая же философская категория, как и все прочие, и разговоры об этом не могут вывести меня из себя.

– Так в чем же дело, Герман Иванович, дорогой мой, я не понимаю? – взмолилась Ба. – Книга интересная. Тема вас не задевает. В чем же тут лицемерие, коварство и иезуитство?

– Вы ее читали? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Герман Иванович и тут же закричал: – Нет-нет! Не отвечайте! Если вы читали, если вы были в курсе и не воспрепятствовали – значит, вы с ним заодно! Этого я не вынесу!

– Ну будет вам, Герман Иванович, – вдруг холодно и спокойно, как она иногда умела делать, если пациента явно заносило, сказала Ба. – Честное слово, это уже становится смешным. Возьмите себя в руки объясните наконец, в чем дело. А то мы не продвинулись ни на шаг. Как же я могу вам помочь?

От ее подчеркнуто спокойной, специально «докторской» интонации Герман Иванович как-то сразу пришел в себя, брезгливо подобрал книгу, уселся на диван и принялся листать страницы.

– Вот. Глава «Материя первична», – протянул он книгу Ба. – Прочтите – и вы все поймете.

Она не спеша нацепила очки и принялась читать. В комнате повисла тишина. Через пару минут Ба, не дочитав и третьей страницы, отложила книгу и поверх очков принялась изучать Германа Ивановича. Под ее взглядом он почувствовал себя неуютно и заерзал, как школьник, не выучивший урока.

– Это что – про вампиров? – уточнила Ба. – Я понимаю – один дурачок вам подарил эту книжку, его извиняет возраст. А вы-то зачем читали?

– А вы до конца, до конца прочтите! – тоненько пискнул Герман Иванович.

– Не буду, – отказалась Ба. – Если вы настаиваете, можете рассказать своими словами.

– Вы ничего не поняли, – принялся сбивчиво объяснять Герман Иванович. – Все дело в том, что этот вампир… это… это…

– Что? – не выдержала Ба. – Герман Иванович, дорогой мой, или говорите наконец, или…

– Карл Маркс!!! – выкрикнул Герман Иванович и уставился на нее в священном трепете, будто ожидая, что его сейчас поразит гром.

– Что – Карл Маркс? – все еще не понимая, переспросила Ба.

– Вампир – Карл Маркс. Покойный, – обессилев от переживаний, пояснил Герман Иванович. – Его похоронили, а вот автор считает, что он стал вампиром и пьет кровь. Причем исключительно у последователей своей теории.

Ба еще несколько секунд, показавшихся бедному Герману Ивановичу вечностью, смотрела на него поверх очков, потом, вздохнув, вернула очки на нос и стала читать дальше. Герман Иванович, с независимым видом отвернувшись к окну, ждал. Дочитав до того места, где герой рассказа, Мавр, так и не решившись попить крови у посетителя Хайгейтского кладбища, оказавшегося не вполне последовательным коммунистом (а стало быть, и кровь у него некачественная), дабы не умереть еще раз от голода, впился зубами в тощую, блохастую кладбищенскую лисицу, Ба, не удержавшись, хихикнула. Герман Иванович возмущенно передернул плечами.

Прошло минут пятнадцать. За окном выл ветер. Герман Иванович, как загипнотизированный, следил за скребущей по стеклу голой веткой. А Ба, давно прочитавшая эти несколько страничек, сидела, не поднимая головы от книги, и приводила в порядок свои мысли. Рассказ о голодном вампире Мавре показался ей нелепой выдумкой, не более. Допустим, довольно противной и неуважительной к памяти политического деятеля, у которого и по сей день немало трепетных поклонников. Прочитать и забыть. Но Герман Иванович, она понимала, был уязвлен в самое сердце. И Левушка-то каков! И впрямь иезуит. Подарить это – Герману Ивановичу. В самом деле, это просто жестоко. Она всегда привыкла заступаться за внука, но в данном случае…

– Герман Иванович… – тихо сказала она, но погруженный в свои мысли сосед вздрогнул всем телом, будто от крика. – Я понимаю вашу обиду. Вы… правы. Я поговорю со Львом. Он не должен был этого делать.

– Но зачем, зачем? – со слезой в голосе воскликнул Герман Иванович. – Что плохого я ему сделал? Он же прекрасно знает мое отношение…

– Вы понимаете… – Ба колебалась, не зная, стоит ли рассказывать про то, что Левушка влюбился в Женю со всей страстью и безрассудством первого чувства. Имеет ли она право говорить об этом? Не ранит ли еще больше Германа Ивановича, ревниво оберегающего Женю даже от слишком внимательных взглядов?..

– Он ненавидит меня… Из-за Жени, да? – догадался Герман Иванович. – Но какое ему дело? Они думают, что старикам одна дорога – на кладбище? Но ведь это не так, Елизавета Владимировна, это же не так, правда? Это… жестоко! Если так, то мы с Женей уедем. Она мне… как внучка, я ее не брошу. В любую квартиру уедем. Она все равно потом Женечке останется. Иван не возражает. Он глубоко порядочный человек. Я не могу жить среди ненависти. Я ее не заслужил.