Впрочем, пока им оставалось лишь прятаться в «бочке» и ждать, что будет дальше. Единственный способ, которым они могли повлиять на ситуацию, это убить дракона. Но пойти на это добровольно никто, естественно, желанием не горел.

— Красный пакаль? — спросил громким шепотом Рамос, устало плюхнувшись на сиденье. — Только один?

— Только один — красный. И, боюсь, других не будет — здешнее их месторождение иссякло, — подтвердил Куприянов, усевшись напротив. Затем развернул пакаль картинкой к напарнику и показал ему, словно игральную карту. Рассказывать о «сером» уже не стал — просто не видел в этом необходимости.

— И что теперь, сеньор? — вновь поинтересовался Эйтор. — Я имею в виду, как вы планируете воспользоваться этой штуковиной, и что там с нашим договором?

— Договор по-прежнему в силе, — подтвердил Обрубок. — Получишь артефакт сразу, как только я окажусь за пределами «Рифта».

— Но как вы телепортируетесь отсюда без второго пакаля?

— Выберусь обычным способом. И ты мне в этом поможешь, ведь чем быстрее я окажусь на свободе, тем быстрее награда окажется у тебя… Ну что, по рукам?

— Не знаю, удастся ли мне это, — засомневался Рамос. — Мы даже не знаем, что происходит наверху, и не прикончат ли нас там прямо на выходе.

— То, что там сейчас происходит, тебе в любом случае не понравится, — пожал плечами Кальтер. — Штернхейм устроил бунт, воспользовавшись твоим оружием и гранатами, соображаешь, что почем? Наверняка убил из твоего автомата многих твоих сослуживцев. Даже если ты вернешься к своим, Ковач с тебя три шкуры спустит. А до конца беспорядков и начала расследования он запрет тебя в том же карцере, где этим утром сидел я. Или прикончит под шумок. Да, вероятнее всего, прикончит, ведь ты втайне от ван Хейса делал тут грязную работу и облажался. О чем директор может разнюхать, и чего Ковач точно не допустит. Что с тобой станет, если ты угодишь не к нему, а к зэкам, ты и сам знаешь. Про монстров и говорить нечего. Те вообще ни о чем не будут тебя спрашивать — просто сожрут и не подавятся. Как ни крути, а выход у тебя один — держаться рядом со мной и делать то, что я тебе велю. Я же здесь подыхать не намерен и тебе не позволю. А окажемся на свободе, тогда и решай, куда тебе деваться потом: возвращаться с повинной на «Рифт» или бежать домой… Ты сам-то вообще откуда?

— Из Вальдивии, — угрюмо потупившись, признался Эйтор. — Год назад «Чистая совесть» набирала в Чили рекрутов для работы тюремными охранниками за границей, сулила золотые горы и тому подобное. А я как раз без работы сидел, вот и клюнул на эту завлекалочку.

— Выручить за красный пакаль золотые горы сложно — масть хорошая, но не самая ценная, — рассудил Куприянов. — Хотя некоторый капитал он все-таки стоит. Думаю, на хороший дом или даже маленькую ферму хватит. Никогда не мечтал открыть свой бизнес?

— Ладно, сеньор, ваша взяла — по рукам, — сдался чилиец и протянул напарнику руку.

— Правильный выбор, — похвалил его Обрубок. И, положив пакаль на соседнее сиденье, хотел было ответить Рамосу рукопожатием…

…Хотел, да не успел. В этот момент что-то с бешеной силой ударило в нижнюю часть барокамеры, и та погнулась, словно пустая пивная банка. Причем погнулась отчего-то вниз, а не вверх — так, будто удар был нанесен не снаружи, а прямо изнутри.

Не успевшие пожать друг другу руки Эйтор и Кальтер свалились с сидений в возникшую рядом с ними впадину. И испуганно вытаращились в иллюминатор, полагая, что увидят там вернувшегося дракона… Но как ему удалось так беззвучно подкрасться — вот загадка!

Повторного удара не последовало. Зубастой пасти за стеклом тоже не обнаружилось. Топот монстра по-прежнему доносился с другого края уровня, как было и до удара. Алиби у него железное — «бочку» погнул явно не он. Возможно, это был другой монстр — ползучий. Но тоже исполинский. Какая-нибудь анаконда, что вынырнула из кляксы, бесшумно подползла к барокамере и атаковала ее…

Неплохая теория. Вот только почему удар был нанесен снизу, а не сбоку? И почему обшивка промялась совсем не в ту сторону, куда ей следовало? Да и плеска воды, который выдавал бы ползающую снаружи змею таких габаритов, тоже не слышалось.

— Что стряслось, сеньор? — спросил Эйтор, не сводя глаз с иллюминатора. — Вы видели, кто на нас напал?

А Куприянов в это время таращился на кое-что другое: на откидное сиденье, куда он положил добычу. Обивка сиденья была разорвана, а само оно согнулось пополам и болталось вдоль стены, потому что стопоры, удерживавшие его в горизонтальном положении, были выломаны с мясом. И это выглядело донельзя странным, ведь еще несколько секунд назад оно было в полном порядке.

Какая бы тварь ни атаковала «бочку», так сломать сиденье, не прогрызя корпус, она бы не смогла. Значит, оно было сломано самим Кальтером. Вместе с корпусом, поскольку наверняка обе эти неприятности стряслись по одной и той же причине. Кальтер был последний, кто коснулся этого сиденья. Именно коснулся, а не ударил и не надавил — все, что он сделал, это лишь аккуратно положил туда пакаль…

Ну конечно! Пакаль!

Обрубок встал на четвереньки и посмотрел во впадину, куда упали они с напарником, когда барокамера погнулась. Пакаль как ни в чем не бывало лежал на самом дне углубления. Вот только одно но: не артефакт скатился в него, а оно образовалось вокруг артефакта. Это было заметно с первого взгляда, поскольку здесь находилась точка, откуда исходили все деформационные складки. Те самые, что усеяли корпус и изогнули его. Причем изогнули так, словно эта металлическая пластинка весила не двадцать граммов, а ни много ни мало несколько тонн! И от падения с полуметровой высоты она нанесла барокамере эти повреждения. Заодно сломав сиденье, которое тем более не было рассчитано на такую нагрузку.

Но постойте! Когда Кальтер впервые увидел артефакт, он тоже лежал на полу, на котором в тот момент не было ни единой вмятины! Что изменилось с той поры?

Пакаль был активирован — вот что! Так сказал Мастер Игры. И теперь Кальтер понял, что он имел в виду. Не до конца, а в общих чертах, но этой догадки хватило, чтобы понять второе предупреждение «серого». О соблюдении техники безопасности при обращении с травмоопасными предметами. Предупреждение, вся ценность которого стала ясна Обрубку лишь сейчас — когда даже безобидное, казалось бы, действие едва не привело к трагическим последствиям.

Проклятье, а если бы Кальтер уронил пакаль-«молот» на ногу? Да что там нога — ведь его даже в карман не положишь! Вмиг сдерет с тебя робу и хорошо, если не заденет в падении тело. Потому что если заденет, то запросто порвет Кальтеру мышцы и переломает кости.

— Ничего себе подарочек! — озадаченно пробормотал он. — Да ведь таким самоубиться — раз плюнуть! Или на это и было рассчитано?..

— Это что… все сделал он?! — изумился Рамос, указав на вмятый в барокамерный корпус артефакт.

— Кроме него, больше некому, — согласился Обрубок. Он рассматривал пакаль с не меньшим удивлением и благоговением, опасаясь теперь даже прикоснуться к нему.