Приведу пример из жизни. Я выпускал фильм «Казус Кукоцкого», и он должен был идти на НТВ – уже была договоренность. И все же мы долго не могли его выпустить, несмотря на то что уже получили за него всевозможные награды. Я позвонил тогдашнему руководителю НТВ Кулистикову, но, к сожалению, меня с ним не соединили, а потом мне никто не перезвонил. И я очень на это обиделся. Думаю – ну как же так? Почему даже здесь – эта дурацкая особенность поведения русских начальников? Я позвонил Люде Улицкой и говорю: слушай, вот такая ситуация. Ну как же такое может быть?!.

И тут у меня родилось желание мести. За которое мне стыдно. Я тогда сказал Люде: «Вот возникнет когда-нибудь обратная ситуация, и он придет ко мне с просьбой – я вспомню этот случай». И она сказала мне очень правильную вещь: «Этого делать ни в коем случае нельзя, потому что, если я мщу, я продолжаю череду мести. Это же абсолютно зэковская традиция: для того, чтобы самоутвердиться, нужно кого-то унизить. Эту цепочку надо рвать и разрушать».

Эту цепь надо разрывать. Хотя, конечно, месть приносит человеку какое-то удовлетворение – темное, тяжелое. В нашей жизни вообще полно такого рода «развлечений»: минута кайфа, а потом – как будто весь изнутри испачкался. И не факт, что отмоешься. Да, наверное, каждый человек переживал соблазн отомстить. И справляются с ним не все и не всегда.

Разорвать цепочку зла можно только его противоположностью – любовью. Но это очень трудная штука. Даже Толстой, когда его спросили, можно ли простить предательство и не мстить за него, сказал, что – да, конечно, предательство можно простить; но это – как руки сломать: обнять уже нельзя. Обнять человека, который причинил боль мне или моим близким, – нет. Я тоже этого не могу. Не хватает сил. Но думать о мести и становиться похожим на рыбу, больную солитером, мне не хочется. Хочется быть глубже, хочется глубже погружаться в жизнь.

Я по-настоящему счастливый человек, потому что, пусть иногда в состоянии аффекта, я могу начать что-то такое резкое думать про человека, но, слава Богу, меня Господь уберег от того, чтобы начать обдумывать способы расплаты с ним за зло, которое он мне сделал. Я никогда до этого не доходил.

Месть живет во времени, питается им. Ей нужно довольно много времени. И если она его заполучает, она отравляет твое время, твою жизнь – холодом, ненавистью, злобой. Так зачем я буду тратить на это свое время – может быть, самое ценное, что у человека есть?

Искусство – область, в которой человек способен преодолевать любые законы и границы. Это область, где достижения ограничиваются лишь мерой таланта и способностью к фантазии. А о чем всегда, во все времена фантазировали люди? Конечно, о будущем. Всем и всегда было интересно, каким оно будет. В тех же «Трех сестрах» герои Чехова увлеченно спорят о том, какой будет жизнь в будущем: «Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной». Всем и всегда хотелось помечтать о том, что будет завтра. Всем и всегда. Но не нам и не сегодня.

Чтобы пояснить, что я имею в виду, задам вопрос: давно ли вы видели захватывающий фильм, читали интересную книгу, посвященную будущему? С книгами, может быть, картина еще не настолько очевидная (Пелевин трудится один за всех, подтверждая своим исключением всеобщее правило), но кино как будто позабыло, что существует такой жанр – фантастика. То, что его, кино, вообще у нас сегодня мало, – это еще полбеды. Беда еще в том, что в отечественном кинематографе умерло целое направление. И именно то, в котором, казалось бы, поле для творчества особенно широкое: фантастика.

Тридцать лет назад у нас была кинофантастика для детей – «Гостью из будущего», «Приключения Электроника» до сих пор пересматривают нынешние школьники; были фильмы для подростков – «Отроки во Вселенной», «Москва – Кассиопея»; были картины для взрослой аудитории – «Солярис», «Кин-Дза-Дза». Что сегодня? Сегодня отечественное кино стремительно, однозначно и единодушно стремится в прошлое. И содержательно, и концептуально. Мы несемся в прошлое, фактически живем им – не сказать, чтобы уж стараясь его как-то переосмыслить. История важна, не спорю. Но жизнь устроена так, что она движется только вперед, из прошлого, через настоящее – в будущее. Внимательно рассматривая прошлое и иронизируя (на грани глумления) над настоящим, наше кино сегодня как будто не хочет знать будущего. Фантастических фильмов нет, никаких – ни смешных, ни страшных, ни утопических, ни антиутопических. Ни для взрослых, ни для детей.

Уж, казалось бы: ну взяли за образец Голливуд – так копируйте! Между прочим, там с этим жанром все в порядке: киностудии создают огромное количество фантастических фильмов, очень серьезных по художественному и даже научному уровню – вон, говорят, в процессе работы над «Интерстелларом» ученый-консультант даже открытие сделал. В Голливуде снимают «Бегущий по лезвию 2049» – просто шедевр с точки зрения картинки. Господи, они даже мультик сделали фантастический – такой, в котором смысла заложено больше, чем в 99 % современных «взрослых» отечественных фильмов; имею в виду «Валл-и».

У нас за последние годы на ум приходит один только покойный Герман-старший с его «Трудно быть Богом». Понятно: Стругацкие выручают. Но Стругацкие формулировали свои пророчества уже десятки лет назад! Это было видение будущего – оттуда, из 60-х и 70-х годов прошлого века! Они пытались угадать, каким станет человек будущего, как он изменится, как изменится мир. Вообще-то, они пытались понять, как будем жить мы с вами. Потому что мы уже живем в их будущем. Где – наши попытки заглянуть в наше будущее? Их почти нет. Во всяком случае, их нет ни на ТВ, ни на киноэкране.

У нас понятие будущего как будто выпало из системы координат. Взрослые люди не загадывают дальше даты очередной зарплаты или пенсии, молодежь погружена в виртуальную реальность компьютерных игр, комиксов и соцсетей. Фэнтези не в счет: сказочные миры и настоящая фантастика – не одно и то же. Мечтать и фантазировать о реальном будущем стало как-то неуместно. Немодно? Неэффективно?

У меня есть вариант объяснения – почему так вышло. Страх. Нам страшно. Мы боимся заглянуть в завтрашний день. Это двойственное состояние: с одной стороны, мы онтологически, нутром ощущаем угрозу – а вдруг завтра мир схлопнется, как карточный домик? С другой – наша трусость вызвана куда более примитивными, «житейскими» соображениями: ну, допустим, плюнул ты на все, махнул сто пятьдесят для храбрости – и давай гадать-фантазировать о будущем родного государства. Во всю ширь, по-нашему: эх, раззудись, плечо! …А вдруг угадаешь? Да не дай Бог!

Как это случилось с нами – тема отдельного разговора. Люди прошлого были устремлены в будущее гораздо сильнее, чем мы – люди настоящего. Звучит коряво, но куда деваться: мы так живем. Да, вера советского человека в светлое будущее во многом была инструментом манипуляции, когда ради сияющего завтра людей заставляли жертвовать нормальной жизнью сегодня. И все же: если сравнить эту веру – наивную, иррациональную, ни на чем реально не основанную (на то она и вера!), и сегодняшнюю нашу циничную уверенность, что будущее светлым быть не может ни при каких обстоятельствах, – я не знаю, что хуже.