Чтобы освежила так мощно, и всё выветрилось, а ей стало похуй смотреть на свою счастливую подругу, которая зачастила поправлять светлые волосы Нэйтена.

Ему не нравится. Неужели не видишь, как морщинка впечаталась меж бровей? Хотя и она служит этой причиной. Николь теперь для него центр внимания. И, наверно, так всегда было, но в данный момент сидит близко, настолько, что лёгкий, слегка сладковатый аромат её духов, насыщал каждую клеточку тела.

Ники душно, жарко и не хватает воздуха. Причина явственна. Хоть и неспешно попивая свой виски, Картер смотрит на неё, и теперь она пытается понять, что за его каменным лицом. Нет, он не смотрит в глаза, он изучает и даже, кажется, прикасается взглядом к её жемчужине на цепочке, да так, что она невольно прикасается к ней ладонью, закрывая от такого интимного взгляда. Жалеет. Безумно жалеет, что надела это украшение, но, по закону подлости, оно любимое в её арсенале. И этот гад понимает. Он знает, почему. И теперь злится, что посмела надеть его на свидание с его лучшим другом. Да, определённо, злость в нём бушует, и если сейчас что-то не произойдёт, он взорвётся на атомы под названием «нахрен всё».

— Какая прелесть, Николь, — Мэй едва не подскакивает с места, чтобы рассмотреть поближе вещичку, которую только что она едва прикрывала. Жемчужинка явно привлекла внимание всех. — Правда же, Нэйтен, красиво? — толкает парня, который только что оторвал взгляд от Николь, а сейчас вынуждают вновь посмотреть.

— Мило, — еле шевелит языком, и это чудо, что вообще получилось что-то выговорить.

— Поклонник подарил? — вроде хочет игривости Мэй, но только распаляет тех, кто так усердно отводит друг от друга взгляды.

— Что-то типа того, — Николь кривит уголок губ в подобии улыбки, а Нэйтен фыркает на эту фразу.

Дебилизм, и он в этом ещё и участвует. Теперь жалеет о своём «Ладно», данном Мэй Хэйз в курилке.

— Вы так красиво смотритесь вместе, — походу, Мэй сегодня будет единственным собеседником (и главным раздражителем), учитывая, как у других скрутились языки. Девушка смотрит на Ники с Марком и даже подрисовывает над ними сердечки, а Николь при этом передёргивает. Просто хочется разгромить фантазию подруги в пух и прах. В то время как Нэйтен сжал бокал в своих руках с такой силой, что риск стеклу треснуть слишком велик, и тогда ещё придётся возмещать ущерб за порчу посуды. — Как ты растопил сердце моей подружки? Я её уже давно ни с кем свести не могла, — обращается к Марку.

— Он не…

— Это не совсем верное решение, — перебив Николь, Маркус улыбнулся так, что его глаза вновь потерялись, а Нэйтен вновь фыркает, делает большой глоток и жмурится после этого, даже не удосужившись хоть чем-нибудь закусить. — Николь достаточно твёрдый орешек, но я не планирую сдаваться, — он оборачивается в её сторону и единственное желание закатиться куда-нибудь под стол и остаться там бьёт по голове. Потому что не знает, что хуже: такой смазливый взгляд Марка с его завсегдатой для него улыбочкой, или же такой тяжёлый, с примесью чугуна и вызывающий дрожь в теле, взгляд Нэйтена. И оба они пересекаются на единственной ней — они уничтожат её прямо сейчас.

Николь вынуждена улыбаться, чёрт бы тебя побрал. Вот и сидит, как кукла, выдавливая смущённую улыбку, но пока ощущения больше напоминают, как будто её заставили съесть лимон целиком.

Это действительно дебилизм, в котором участвует и она тоже.

Официант принёс закуски, жареную курицу в соусе с рисом, а сок Маркус любезно пододвинул к Николь ближе. Уже понял, что выше градус её не устраивает, и, видимо, доволен собой.

Джентльмен хренов.

Она лениво ковыряется прибором в тарелке, раскидывая рис по ободку, пока Мэй болтала всякую чушь на своей волне, поддерживаемую Маркусом. Но Николь этому даже была рада, пускай отвлекают на себя, пока ей в горло не проходил ни единый кусочек. В то время как Картер так же не прикасался к еде, а только продолжал совершать глотки виски и доливать, когда жидкость заканчивалась. Всё рвалось наружу, а встречаясь с чёрными углями, и вовсе хотелось опорожнить желудок. Или это такая реакция на то, как подруга постоянно приобнимала его руку. Мелкий ужик, вьющийся вокруг парня, едва ли не норовился проскользнуть под его рубашку и облапать во всех местах. Да если бы не они с Марком, эта парочка давно бы уже трахнулась прямо здесь, за этим столом.

Мерзко.

Что он чувствует к этой надоеде? Неужели серьёзен?

Ну же, Картер, покажи свои намерения. Покажи, что тебе плевать на Мэй так же, как и наплевать на других баб в своем арсенале.

Скажешь не наплевать, так она рассмеётся прямо в лицо.

И ещё эта долбаная цепочка, которую хочется теперь постоянно спрятать от его глаз, иначе раскалится и расплавится прямо на её белом платье, оставляя прожжённые дыры, такие же, как у неё в душе. Пустующие и портящие своим видом.

Пропустить бы парочку затяжек, пустить по венам «спокойствие» и укутаться в блаженство медленнодействующего яда, но вместо этого сама нарывается, безмолвно поглядывая на того, кто под запретом. На том, на ком собственноручно поставила табу. Убеждала себя забыть и притвориться незнакомцами. Уничтожить мысли. А вместо этого… Под ковырянием в тарелке и распущенными волосами скрывает подглядывание за ним. Ему идёт эта неряшливая белая рубашка, хотя и придаёт ещё большей бледности. На брови от боя, кажется, останется новый шрам, рана глубока и уже долго заживает. Новый шрам на его теле, который запомнит и будет знать, так же, как знает каждую его родинку. И почему её волнуют такие мелочи? Это же Нэйтен и его проблемы. А что же тогда покусывает внутреннюю сторону щеки? И сердце щемит. Уже устала жаловаться на этот орган, который порой хочется собственноручно вырвать. Но вырвать только рядом с ним… и… Отдать ему?

Слишком много чести.

Да отлепите от него кто-нибудь эту липучку, что снова принялась поглаживать руку парня. Он что, намазан валерьянкой? Трётся, как кошка. Схватить бы её за шкирку и сказать «Брысь».

Горечь, такая гадкая и режущая горло, прожигала изнутри. И бесило… Бесило то, что она не могла объяснить и управлять каким-то новым и дурным чувством. Пускай это будет просто раздражение от его присутствия рядом.

Рука, покоившаяся на столе, нервно сжимала салфетку, превращая её в жалкий кусок мусора, но что-то тёплое накрывает её ладонь, и она отвлекается от своих мыслей, рассматривая руку Маркуса на своей. Горячий, словно только вышел из раскалённой парилки. С ним, должно было быть спокойно