На какой-то момент между бабушкой и внучкой установилась семейная идиллия, но, когда пришло время ложиться спать, атмосфера снова накалилась. Ту же самую математическую модель можно использовать для демонстрации того, почему я и Полл всегда будем находиться в состоянии войны.

На этот раз спор зашел о волосах. Я случайно сказала, что женщина, которая сообщает новости на ТВ, выглядит отлично с короткой колючей прической. Пол ответила, что диктор похожа на человека, побывавшего в эпицентре землетрясения, но хорошо, что можно хотя бы разглядеть ее лицо, когда она сообщает свои новости. Я возразила, что сейчас мои волосы такие растрепанные потому, что я попала под дождь, и если я в чем и виновата, то уж точно не в этом. Полл сказала:

— Да, но ты ведь могла надеть дождевой колпак. Почему ты его не надела? Мэгги надавала тебе их дюжины за эти годы. Положи один в сумку. Ты ведешь себя так, будто тебе семь лет. Почему ты не можешь вести себя по-взрослому?

Я подошла к верхнему ящику серванта, вынула оттуда колпак и за спиной Полл сделала вид, будто собираюсь удавить ее с его помощью, но она внезапно оглянулась и заметила мои телодвижения.

— Ты совершенно испортилась! — закричала она. — Ты становишься испорченной, как твоя мать!

Потом вырвала у меня колпак и сказала, что он слишком хорош для меня, а я выхватила его у нее, разорвала в клочья перед ее носом и бросила на пол. Она закричала:

— Подбери! Подбери мусор, леди!

Но я вышла, хлопнув дверью.

Я поднялась в свою комнату, села на кровать и стала думать о Кэллуме. Я даже не знала, увижу ли его когда-нибудь. Находиться рядом с ним было похоже на какой-то странный танец. Когда мы встретились, я говорила с ним холодно и была зажата, потом он сказал какие-то слова, и мне показалось, будто он действительно меня понимает, и я могу все ему рассказать. И вот, в одно мгновение, я утратила к нему доверие и почувствовала себя очень неуютно. Кто он такой? Что я реально о нем знаю?

— Мне все еще не по себе оттого, что мисс Мегера так на нас напустилась, — сказала я, когда мы шли по направлению к станции. — Никак не могу понять, что мы такого сделали? Мисс Мышь вроде тоже рассердилась?

Кэллум затянулся сигаретой, вдохнул поглубже, потом выпустил дым через нос.

— Забудь об этом. Ты должна перестать огорчаться и думать об этой парочке старых лесбиянок.

— Что?

— Они лесбиянки. Члены сафической секты.

— О господи, ты так думаешь?

— Наверняка. Они обе не замужем. Эта мисс Мышь никогда не пользуется косметикой, и у нее короткая стрижка, как у мальчика. А мисс Мегера тоже типичная лесби.

Позади него заросли иван-чая шевелили соцветьями от легкого ветерка. Вдали я услышала гудок поезда.

— Странно, что ты никогда этого не замечала, — сказал он.

* * *

Мы сидели рядами, ощущался запах политуры. Мне хотелось наклониться и стукнуть по деревянной спинке переднего сиденья. Вместо этого я укусила себя за щеку и стала жевать. Я думала, что увижу жюри присяжных, как в Уголовном суде присяжных, но сидели только мы и судебный следователь в своем темно-синем одеянии.

— Следствие не обнаружило факта совершения преступления, — сказал секретарь, прежде чем мы вошли.

В суде следователь еще раз произнес эти слова. Скажите это Полл, чуть не крикнула я. Она хочет, чтобы меня повесили.

Судебный следователь назвал имя погибшего и время смерти, потом патологоанатом назвал причину смерти — травма головы, — потом мы запели «Здесь благодатная страна», а Полл в это время рыдала, уткнувшись в свой парадный носовой платок. Зал был переполнен жителями деревни и студентами.

Я должна была подойти и поклясться на Библии.

— Постарайтесь отвечать громко и отчетливо, — сказал мне судебный следователь.

Мне тут же захотелось все ему рассказать. Роджера убила я. Это моя вина. Я была раздражена, резко повернула руль, и машина стала вилять на дороге. Я пыталась сказать это, но он стал задавать мне множество вопросов, а когда я отвечала, то видела, что это не производит впечатления. Я должен предупредить вас, сказал он, что вы не обязаны отвечать на любой вопрос, который вам зададут в зале судебного заседания, я или другая сторона, если чувствуете, что ответ на вопрос заставит вас свидетельствовать против себя. Вы это понимаете?

Я сказала ему, что, может быть, я и не дотрагивалась до руля, может, только ударила кулаком по бардачку.

После меня показания давал водитель грузовика. Это был валлиец, тощий, как грабли. Его глаза за очками в черной оправе выкатились от волнения.

— Машина просто свернула в мой ряд с противоположной стороны, — просипел он.

— Извините, — сказал судебный исполнитель, — но вы должны говорить немного громче.

Водитель грузовика протер очки носовым платком и продолжал, вцепившись в ручки своего кресла:

— Его занесло. Я увидел, что происходит, и попытался съехать с дороги, но не успел. Грузовики такие неповоротливые, не то что легковушки.

— Может быть, ему внезапно помешало какое-нибудь другое транспортное средство?

— Нет.

— Вы уверены?

Водитель грузовика закрыл глаза.

— Совершенно. Никого не было.

Я молча смотрела на гроб, сделанный из светлого дерева, с огромным венком спереди в форме сердца. Я подумала: что они сделали с его головой? Закутали ее во что-нибудь? А то может испортиться шелковая подкладка.

Еще один мужчина, постарше первого, произнес присягу и сказал, что находился позади нас во время аварии и видел, как машину вынесло на встречную полосу.

— Она петляла добрых несколько миль. Грешным делом, я решил, что он пьян.

— Мужчина, рожденный женщиной, любит создавать себе дополнительные трудности. Цветок распустился, но срезан рукой судьбы. Констебль Уиттл, не могли бы вы представить отчет о происшествии.

Констебль Уиттл рассказал о следах шин на дороге и о повреждениях передних и боковых крыльев машины. Полицейский сказал, что столкновение произошло на высокой скорости — скользящий удар в переднюю часть правого крыла, потом машину закрутило на дороге и следующий удар пришелся прямо в водительскую дверь, на которой есть сильные вмятины. Что подтверждает, сказал он, что автомобиль не сразу съехал на встречную полосу, а только через некоторое время, и тогда произошло первое столкновение.

Я думала, что констебль опять спросит меня, не хватала ли я руль. На этот раз я твердо скажу нет. Ведь это уже не имеет значения, Роджер все равно мертв. В моей памяти мы теперь всегда будем разбиваться, и он всегда будет