Но… Каменная челюсть и равнодушные глаза Дмитрия Федоровича сообщили мне, что все, что я ему скажу, его, мягко говоря, не колышет.

Васю теперь он отправит куда-нибудь в глушь. А гонорара мне — фиг с маслом.

В общем, до того мне стало тошно и противно, что я просто поднялась и вышла вон.

Никто меня не задерживал…

Но больше всего я расстроилась не из-за этого разговора с мэром. Я решила вчера пойти к Васиной жене, спросить, как Василий там поживает… и все такое… Но нашла дом ее закрытым на замок, а соседка сообщила, что Толстиковы переехали куда-то. В деревню какую-то. Жалко как. Так и не попрощалась я с Василием. И он не зашел, он же не знал моего адреса…

Я допила чай и перешла в комнату к тете. Она смотрела телевизор.

Когда я вошла, тетушка повернулась ко мне и заговорщицким тоном произнесла:

— Знаешь, Женька, что я придумала?

— Насчет чего? — вяло поинтересовалась я.

— Насчет Дмитрия Федоровича!

— Что? — Я немного даже оторопела. Надеюсь, тетя Мила не посоветует подложить бомбу в его кабинет — в знак возмездия.

— А вот что, — торжественно изрекла тетя Мила, — мы за него голосовать не пойдем…