– Такова человеческая сущность, – заметил я. – Люди не могут жить без головоломок.

– Судя по тому бледнолицему, с которым ты пришёл, – она посмотрела на Колумба, – я поняла, что ты не местный.

– Угадала, я из России приехал.

Всё это время, пока я общался с Тортиллой, я краем глаза наблюдал, как Колумб снимает нас на камеру. И как ему не надоело фотографировать? Наверное, он не может жить без этого, как художник Жора не мог жить без своих картин. Он так и говорил: «Знаешь, Сократ, стоит один день не взять кисть в руки, как меня начинает трясти, словно в лихорадке». Я никак не мог понять: что же это за увлечение такое, без которого не можешь обойтись? А потом видел его мучения из-за того, как некрасиво, по его мнению, он изобразил голову девушки. Тогда он разгневался, схватил нож и изрезал холст на тонкие ленточки. А я забился в угол и боялся высунуться оттуда, чтобы не попасть под горячую руку. Правда, потом Жора объяснил мне, что, оказывается, это состояние называется творческими муками[38].

– Ну, приятель, нам пора возвращаться. – Андрей подошёл к нам, присел рядом с Тортиллой на корточки, погладил её по голове и ласково произнёс: – Какая же ты красавица.

Хм, тоже мне, нашёл красавицу, на неё без слёз не глянешь. Да, парень, по-моему, у тебя совсем плохо со вкусом.

Бог тоже юморист ещё тот. Видимо, когда создавал черепаху, долго думал, что же ей дать – привлекательную внешность или долгую жизнь. Наверняка посчитал: наградить и тем, и другим – это слишком много для одной твари, и в конечном итоге выбрал не глядя. Как говорят у нас в народе: «Дарёному коню в зубы не смотрят». И с тех пор ползают эти страшилы по земле лет по двести, а то и больше. Хотя о вкусах не спорят. Это для меня они уродливые, а для таких, как Андрей, – красавицы.

Вернувшись с острова, мы отправились в отель, чтобы не превратиться под палящим африканским солнцем в донских вяленых лещей. Даже умудрились вздремнуть, а после обеда, когда спа́ла дневная жара, вновь вышли на прогулку. Ещё много чего интересного мы увидели в тот день, но больше всего мне запомнился необычный монумент на площади перед огромным жёлтым собором: в бетонной яме стояли фигуры людей, закованных в цепи. Наш гид плохо говорил по-русски, но всё же я кое-что понял. Оказывается, когда-то на африканской земле темнокожие люди считались рабами. С ними обращались как с товаром, их запросто могли купить, продать, обменять на что-нибудь более нужное в хозяйстве, а когда они становились старыми и немощными, их просто убивали за ненадобностью. И всё это вытворяли люди, которые испокон веков считают себя существами разумными. А теперь они поставили памятник несчастным рабам, страдавшим от бесчеловечного обращения на протяжении тысячелетий. Монумент как нельзя лучше передавал жестокую действительность колониальных времён.

Никогда в жизни я столько не ходил, как в тот день. Мы посетили все церкви и соборы, которые были в городе. Даже побывали в знаменитом Доме чудес. Только я так и не понял, что в нём чудесного. Обыкновенное помещение с обшарпанными колоннами, обвалившимся потолком и облезлыми стенами, на одной из которых висело изображение мужика с полотенцем на голове. А сбоку от него стояли два допотопных кресла – чем-то они напомнили мне старое кресло на втором этаже нашего дома. То самое, в котором сидел Наполеон, когда шёл на Москву, и в котором я теперь прячу мелочь. Единственное, что понравилось мне в том доме, – так это двери на входе: огромные, в два, а то и в три человеческих роста, с резными деревянными вставками по бокам и металлическими заклёпками по всему основанию.

Вечером мы вернулись в отель и принялись рассматривать фотографии, которые Колумб сделал за день. На одной из них попались те самые двери, и на их фоне Андрей выглядел как подснежник рядом с баобабом. Иногда ему приходилось просить Омара снять его в каком-нибудь интересном месте, я же не умею этого делать. От собора, который был виден из нашего окна, мы дошли до центрального рынка. Вы же знаете, я ещё тот любитель рыбки, но, едва очутившись в павильоне с морепродуктами, мы с Колумбом вылетели оттуда, как пробки из бутылки. Невозможно передать словами стоявшую там вонь. Пока мы бродили по рынку, Андрею пришлось посадить меня в рюкзак: местная детвора не совсем адекватно реагировала на кота, следующего по пятам за людьми. Каждый из них бросался ко мне с криком «джамбо», точно я сахарный пряник, и сразу норовил заключить в объятия. Я-то привык к столь необычной детской ласке, жизнь меня не раз сталкивала с малышней, а вот Колумб, видимо, побоялся, что стоуновские ребятишки могут легко утащить меня. Унесут куда-нибудь – и поминай как звали. И я ничего не смогу сделать. Конечно, я всё равно найду возможность сбежать от них, но сколько на это уйдёт времени – неизвестно. Вряд ли Колумб будет долго торчать на Занзибаре, ожидая, когда я найдусь. Он уедет, а я останусь здесь на веки вечные. От одной мысли, что я могу никогда не увидеть свою семью и Беллу, мне стало жутко. Поэтому, стоило Андрею раскрыть рюкзак и сказать: «Сократ, от греха подальше, забирайся внутрь», – я не запрыгнул, а влетел в него.

Покинув территорию рынка, мы продолжили дальше исследовать город. Больше всего Андрею нравилось бродить по сувенирным лавкам. Как заворожённый, он залипал у картин неизвестных авторов, по полчаса рассматривал каждую. Возле одной он задержался особенно долго. Я выглянул из-за его спины посмотреть, что так привлекло его внимание. На белом полотне были изображены три негритянки в разноцветных одеяниях и с глиняными горшками на головах. Хм, и что он в ней нашёл? Мне, например, больше понравилась та, на которой собрались африканские животные: слон, лев, жираф, гепард, бегемот с бегемотиком, зебра. А самое главное – сурикат, один в один мой сценический герой, и бородавочник, его играл Хичкок[39]. Колумб долго о чём-то спорил с хозяином лавки, потом вытащил из кармана кошелёк и извлёк из него купюру. Чует моё кошачье сердце, точно придётся на паперти стоять. Куда бы мы ни заходили, будь то собор, Дом чудес, музей Фредди Меркьюри, даже черепаший питомник – везде приходилось платить. Скажу вам, друзья, путешествия – это недешёвое удовольствие.

А когда красное солнце опустилось за горизонт, мы отправились ужинать. Жара спала, но влажный ветерок с океана создавал лишь иллюзию прохлады. В это время суток на набережной города было многолюдно, но, несмотря на это, кафе и рестораны оставались полупустыми, а за столиками сидели, по всей видимости, такие же туристы, как и мы. В одном из ресторанов официант предложил нам расположиться на открытой веранде с потрясающим видом на океан. Пока готовилась еда, Колумб утонул в смартфоне, а я наблюдал, как плещется местная детвора на набережной. Те мальчишки, которые не купались, играли в футбол мячом, скрученным из мусорных пакетов. И это нисколько не смущало их, они с невероятным азартом носились за ним. Глядя на них, даже мне захотелось погонять мяч, но я побоялся, что могу оказаться на его месте. Наряды местных дам, гулявших по набережной, были очень необычными и красочными. Думаю, самые крутые дизайнеры мира позавидовали бы им.