— И жена его знает?

— Что ты! Более незрячей женщины я не встречала! Она так уверенна в его порядочности и супружеской верности, что с удовольствием рассказывает об этом всякому, мало-мальски знакомому человеку. Может, это своеобразная защита? После такого у него повернется язык сказать, что она ошибается?.. Наверное, стяни она Эдика за ноги с кого-нибудь, тут же объяснит себе, что он просто так, погреться залез…

— А к тебе он случайно не приставал? — Евгения смотрит на Ладу как бы со стороны: внешне не броское, но очень милое лицо, чем больше на него смотришь, тем больше прелести находишь, а главная красота — волосы каштановые, густые, блестящие, будто с рекламы шампуня "Ультра ду".

— Чересчур ты любопытная! — смеется Лада. — Было дело, но я мужу пожаловалась. Он ничего мне не сказал, и, думаю, в тот же день с Эдичкой подрался, потому что с того дня будто бабка пошептала! Даже на улице встретит, сквозь меня смотрит, как и не видит.

— О чем речь? — возвращается к столику Ирина. Ни следа пронесшейся бури; лицо спокойное, умело подкрашенное.

— Я Жене про своего супруга рассказываю, — сразу находится Лада.

— Да, мужичок у неё справный, — улыбается Ирина, — ростом не больно высокий, но весь собранный, как напружиненный. Этот себя в обиду не даст, и жену никому обидеть не позволит.

"Если Эдуард Тихонович и дальше будет мне досаждать, я пожалуюсь Виталию, пусть с ним разберется!" — решает про себя Евгения.

После обеда рабочий день проходит спокойно, никто ей не докучает. Ровно в пять верный рыцарь Виталий свет Всеволодович подает "Вольво" к подъезду.

— Отпросилась? — первым делом спрашивает он.

— Отпросилась. Без проблем.

— Я же говорил!

— Вообще, Таля, две вещи в жизни я ненавижу больше всего: просить и быть обязанной.

— Этого никто не любит, — мудро замечает он. — Именно поэтому деловой народ принял такую форму отношений: ты — мне, я — тебе.

— Тогда понятно, почему шеф успокаивал меня. Говорил, что мое появление в фирме ему выгоднее даже больше, чем мне!

— Валик — умница. Он тоже в тебя влюблен?

— Тоже? А кто ещё влюблен?

— Присутствующих тебе мало?.. Давай-ка заедем куда-нибудь перекусить, а потом я отвезу тебя в один симпатичный магазинчик… И не смотри на меня так! Перефразируя твоего шефа, и я могу сказать, что твое появление в моей жизни для меня важнее, чем для тебя.

Наверное, он хочет, чтобы Евгения, сраженная его великодушием, запротестовала бы, что и для неё это важно, но она молчит.

Человек быстро привыкает к хорошему. У них с Аркадием не было машины, разве что друзья когда-нибудь подвезут на море или в горы, за грибами. У всех остальных — Ткаченко, Аристовых и Зубенко машины были, а вот Лопухин считал, что без неё меньше головных болей. И так во всем: этих самых "головных болей" он избегал, где только можно… Казалось, общественный транспорт станет средством передвижения для Евгении на всю оставшуюся жизнь. Но вот пересела она с автобуса на "Вольво" и никакого неудобства не ощущает!

Столько для неё вдруг открылось всяческих подобных моментов! Оказывается, в ужине в хорошем кафе тоже есть своя прелесть. И вовсе не все женщины носятся по вечерам от плиты к кухонному столу. Можно просто сидеть за двухместным столиком в уютном зале с приглушенной музыкой и не торопясь поглощать приготовленные другими калории. И уже не ты перед кем-то, а услужливый официант перед тобой.

Одно лишь мешает Евгении поглощать эти самые калории: взгляд Виталия. Он будто сделал стойку и ждет, не выскажет ли она какое-нибудь желание, чтобы тут же бежать и выполнять его.

Неужели она, Евгения, может внушить мужчине чувство такого вот обожания и преданности? Почему раньше за нею ничего подобного не замечалось? Перед нею не останавливались шикарные машины, её не предлагали подвезти незнакомые мужчины. Будь это в розовой юности, она могла бы подумать, что превращается в лебедя из гадкого утенка, но сейчас-то время, вроде, для подобных превращений ушло?!

Господи, хоть бы кто ей посоветовал, как себя вести!

Эта поездка в магазин… Рассматривать её как аванс? Что в этом случае сказала бы Люба?

"Ты его просила? Нет. Он хочет прикупить тебе какую-нибудь одежонку? Пусть покупает. Думаешь, это для тебя? Для себя. Это он будет ходить рядом с тобой и гордиться: вот как я одел женщину!" А расплачиваться? "Не знаешь, чем женщины расплачиваются? Или ты бы хотела взамен ничего не получать?"

Евгения всегда считала, что секс — это удовольствие для обоих. Значит, о какой плате может идти разговор?

В то же время, если вы так близки и вместе вам так хорошо, то надо ли рассматривать взаимные услуги как одолжение? В конце концов, измучившись вопросами, на которые существуют такие противоречивые ответы, она решает махнуть рукой и предоставить событиям развиваться самим по себе.

А магазин называется "Эльдорадо"!

Расположился он не в каком-нибудь старом фонде, не перестроен из магазина "Фототовары" или "Военная книга", а выполнен по индивидуальному заказу, особому проекту. Что было на его месте прежде, теперь неважно. Рядом с проектом "Эльдорадо" его ждала лишь одна судьба — под бульдозер!

Небольшая лестница наверх, над дверью — бегущая строка. У порога, не успевают они войти, их сразу же "берут под колпак" двое молодых, с иголочки одетых в шикарную униформу продавцов: юноша и девушка.

Так-то, обслуживание будущего! Как бы ни ностальгировали по минувшему времени, о чем никто из нас не тоскует, так это по советскому сервису — сытым, сонным и, в разбуженном состоянии, агрессивным работникам прилавка. Эти современные ребята представляют собой разительный контраст с теми, у кого улыбка казалась болезненной гримасой…

Впрочем, это только Евгения удивляется про себя да сравнивает Виталий держится знатоком и хозяином жизни.

— Что вы желаете? — спрашивает девушка-продавец.

— Мою жену надо экипировать для отдыха на море, — доверительно сообщает ей Виталий. — Так что желаем мы спортивный костюм, кроссовки, вечернее платье — словом, вы — женщины — лучше знаете. У меня просьба одна: все должно быть настоящее. Никаких Эквадоров, Турций и Эмиратов!

— Понятно, — сразу оживляются продавцы и приглашают Евгению. — Пройдемте!

— Я тоже хочу присутствовать при столь волнующем действии, — шепчет ей Виталий.

— На два дня едем, одумайся! — пытается образумить его она.

— Хоть на два часа! — упрямится он. — Драгоценному камню — достойную оправу!

Ей ничего не остается, как покориться его сокрушающей энергии.

Помнится, у некоего Толяна Аристова есть соответствующий афоризм на тему: "Как говорят в штате Алабама, дай негру палец, откусит всю руку!" Стоило ей один раз уступить Виталию, и вот уже она сдает одну позицию за другой!