У меня и без них полно судебных тяжб. Нет, я просто-напросто уведомила всех наших агентов, дилеров и оптовиков, что если поймаю их на продаже японского виски, то на меня они больше работать не будут. И уже накануне моего отъезда из Дублина нас буквально завалили верноподданническими телеграммами и письмами. — Внезапно она резко сменила тему разговора, спросив: — Вы, наверное, успели проголодаться, пока шли пешком?

— Умираю с голоду!

— Мне, конечно, следовало вас предупредить, что здесь вы не получите такого вкусного обеда, как у миссис О’Брайен. Что у нее сегодня в меню?

— Полагаю, вареная свинина с луковым соусом.

— Да уж, после такого обеда добрейший каноник будет храпеть в две ноздри! Десмонд, я восхищаюсь каноником и ценю его, но иногда он ведет себя как самый настоящий стяжатель. Ведь я подарила эту прекрасную церковь не ему лично. — И, понизив голос, она добавила: — А Господу нашему Иисусу Христу за то, что не оставил меня в годы испытаний и невзгод.

Десмонд с минуту помолчал, а потом смиренно сказал:

— Я хотел бы надеяться, что вы поймете, моя дорогая, дражайшая мадам Донован, что я никогда — нет, никогда — не принял бы ваше любезное приглашение, если бы имел тайное намерение осквернить нашу дружбу желанием извлечь из нее определенные выгоды — для церкви или чисто мирские.

Она сжала ему руку и, повернувшись, посмотрела ему в глаза:

— Я знаю, Десмонд. Я поняла это с первой минуты, когда вас увидела.

Мелодичные звуки гонга нарушили тишину, которая воцарилась после этих признаний и говорила о внезапно возникшей трогательной духовной близости.

— Ну вот, нас уже зовет мой пунктуальный Патрик, — вздохнула мадам Донован, а когда они вошли в дом, сказала: — Тут есть ванная комната. Столовая дальше по коридору. Я присоединюсь к вам уже через минуту.

Столовая была обставлена отполированной до блеска мебелью чиппендейл. Большой обеденный стол почему-то не был накрыт, зато у окна стоял освещенный солнцем, элегантно сервированный на две персоны небольшой приставной столик.

— Разве здесь не уютнее? — спросила вошедшая в комнату мадам Донован. — Я всегда здесь ем, если могу.

Они сели за стол. Мадам Донован все еще была в своей очаровательной соломенной шляпке.

— Мадам, — вырвалось у Десмонда, — я, конечно, понимаю, что должен осторожно выбирать слова, но не могу не сказать, что просто влюбился в вашу прелестную шляпку. Это настоящая летняя шляпка для воскресных прогулок в Боултерз-Лок. Мне очень хотелось бы пригласить вас на прогулку по реке.

— Вы что, собираетесь грести? В вашем-то «Берберри»?

— Нет, но я могу смотреть, как вы лежите на корме, откинувшись на подушки и опустив прекрасную руку в прохладную, прозрачную воду, в то время как наша лодка проплывает под склонившимися над рекой ветвями плакучих ив.

Она улыбнулась счастливой улыбкой и заглянула ему в глаза, но затем взяла себя в руки и отвернулась.

— Предупреждаю вас, Десмонд, сегодня вы ничего здесь не получите, кроме рыбы. Причем рыба эта еще не далее как в шесть утра плавала в море.

Патрик как раз подавал суп в бульонных чашках из тончайшего дрезденского фарфора.

— Мое почтение, ваше преподобие. Это суп-пюре из омара, — шепнул он на ухо Десмонду.

Густой суп из омара, украшенный клешнями, подавался с тертым сыром и шариком густых сливок.

— Ну что? Хотите добавки? Если вы будете, то и я не откажусь. Ланч у нас сегодня довольно скромный.

— С удовольствием. Суп просто объеденье.

После второй порции супа в комнате наступила тишина, так как Патрик как раз начал осторожно открывать покрытую плесенью бутылку.

— Осторожно, Патрик, только не смешивай!

— Может быть, мадам сама попробует.

— Нет, — отмахнулась она и добавила: — Все должно быть сделано как полагается. Это вино слишком долго ждало, пока мы его попробуем.

Патрик разлил по бокалам прозрачную янтарную жидкость. Десмонд пригубил вино и с уважением посмотрел на сидящую напротив него хозяйку дома. Это было старое выдержанное шабли с медовым ароматом.

— Да, — улыбнулась она. — Ужасно хорошее вино. И очень редкое. Поэтому мы должны допить бутылку.

В это время подали второе блюдо. Жареное филе камбалы с анчоусами и пюре из ирландского картофеля.

— Ешьте, не стесняйтесь. Предупреждаю, кроме фруктового салата больше ничего не будет.

Свежая рыба, поджаренная с обеих сторон. Нет, устоять было попросту невозможно. И Десмонд, естественно, не стал отказываться, когда блюдо начали разносить по второму кругу. Впрочем, как и мадам.

А затем последовал холодный компот из свежих фруктов, который подали в старинных серебряных чашах для причастия.

— Кофе подадут в гостиной.

Сев на большой диван, лицом к окну, они с удовольствием выпили крепкий черный мокко. Десмонд, захваченный врасплох приступом блаженной эйфории, чувствовал, что не может отвести глаз от мадам Донован.

— И что дальше? — улыбнулась мадам. — Вы что, решили взять пример с нашего достопочтенного каноника?

— Вы меня оскорбляете, мадам… Неужели я могу забыть о вас?

— Мы можем сидеть на разных концах дивана. Что будет удобно и вполне невинно. Кажется, это называется «лицом к лицу».

— Скажите, мадам, вам хочется спать?

— Решительно нет.

— Тогда я хотел бы, с вашего позволения, чтобы вы помогли мне прояснить один вопрос, который мучает меня с той минуты, как я увидел вас, мадам.

— Да? — с сомнением в голосе прошептала она, подумав: «Надеюсь, под воздействием шабли он не позволит себе ничего лишнего, такого, что может только все испортить».

— Моя дорогая мадам, со времени нашей первой встречи в Маунт-Верноне меня не покидает ощущение, что я уже видел и слышал вас раньше. И теперь, после двух блаженных часов, что провел с вами наедине, я не могу не сказать, как сильно вы напоминаете мне Джеральдину Мур, которая несколько лет назад в Уинтоне своим потрясающим исполнением партии Лючии в опере Доницетти «Лючия ди Ламмермур» заставила меня аплодировать так, что я чуть было не отбил себе ладони? — И, помолчав, Десмонд продолжил: — И потом этот чудный портрет в холле… в образе Лючии…

Она, казалось, слегка смутилась, но потом взяла себя в руки и улыбнулась:

— А-а-а… Доницетти… Он умеет трогать душевные струны. Но, мой дорогой Десмонд, я полагала, будто все в Ирландии, включая и вас, знают, что до замужества я была Джеральдиной Мур и четыре года работала с Д’Ойли Картом и Карлом Розой. Да, я припоминаю, что исполняла партию Лючии во время тех гастролей. А еще, как мне кажется, партию Тоски.

— Мадам, мы с моим другом слышали вас в «Тоске». Я тогда покинул театр в слезах.

— Ну, за это вам следует винить Пуччини, не меня, — сухо