луной воды. Огромный шипохвостый скат проплыл над его головой, его тело в голубых пятнах трепетало в воде, как подол женского халата, и Али широко раскрыл рот, пораженный этим невероятным зрелищем.

Все было прекрасно. Волшебно. А значит, почти наверняка смертельно. Якорь лежал на дне рядом с ним, держа на месте его лодку. Тропинка в песке тянулась вплоть до крутой скалистой стены, покрытой слоем ярких кораллов и колеблющихся в воде растений. У основания скалы, почти невидимые за зубчатым всплеском красных водорослей, сверкали удивительной белизной двери.

Али направился к ним, песок хрустел под его босыми ногами. Неудивительно, что двери так сверкали — они были изготовлены из массивной перламутровой створки. Эффект белизны усиливался еще и тем, что двери были разделены зубчатой линией, напоминающей рот морского моллюска.

Али, глубоко вздохнув, достал свой зульфикар и осторожно открыл двери. Они поддались, прошептав что-то, и за ними открылся коридор. Али вошел внутрь.

Двери за ним резко закрылись.

Али подпрыгнул, его пальцы крепче ухватили рукоять меча, но за этим ничего не последовало. Сердце его бешено колотилось, темнота здесь была очень густая, она словно давила на него тяжелым грузом.

Он подавил в себе страх и заставил зульфикар светиться. Клинок подчинился, взорвался пламенем. Огненные щупальца заплясали вокруг медного лезвия, проливая свет на стены, прорубленные в песчанике, и грязный мощеный пол.

И на сверкающие стальные мечи нескольких дюжин воинов.

Али мгновенно принял боевую стойку. Но нужды в этом не было — воины даже не шелохнулись. Это были статуи, понял он, потрясенно разглядывая их безмятежные лица. Одни, казалось, были высечены из камня, другие слеплены из обломков раковин и кораллов. Жутковатым представлялось лишь то, что независимо от материала, из которого их изваяли, у всех были совершенно одинаковые стальные мечи. В остальном они выглядели примечательно разнообразно: на ком-то были румийские тоги, на ком-то набатейские пледы, на ком-то сабейские туники, египетские плиссированные юбки и другие одеяния, незнакомые Али. Статуи, которые, может быть, доставлялись сюда из разных цивилизаций в течение той тысячи лет, что прошла с тех пор, как люди стали называть эту землю своим домом.

Он подошел поближе, стал разглядывать статую в тобе, высеченной из камня. В ее потрепанный ремень была вставлена зубочистка, крохотная каменная деталь, идеальная копия.

Почти чрезмерно идеальная. Али пробирала дрожь, когда он изучал морщины на лице статуи и то, что, вероятно, было послеоспенным рубцом. Трепет охватил Али, его воображение металось.

«Найди девушку, — сказал он себе, — и выбирайся отсюда».

Он пошел дальше, держа в одной руке зульфикар, в другой — ханджар, единственными звуками здесь были хлопки пламени и его частое дыхание. Огненный свет зульфикара мигал на близких стенах, освещал замысловатые барельефы, изображающие таинственные фигуры и странных животных. Знаки, похожие на буквы, были абсолютно нечитаемые и представляли собой паутину линии и идеально ровные круги.

«Похоже, это творение рук человеческих». Али приблизил к стене свой зульфикар. В Бир-Набате множество скал и надгробий из песчаника были исписаны подобным же образом: давно умершие короли и охотники, остановленные в движении, забытые божества и молитвы на забытых языках. Но эти рисунки склонялись к устрашающему: гигантские морские змеи, пожирающие убегающих людей, рычащие быки с львиными головами среди груд костей.

Его манил конец коридора, светящийся вдалеке, еще один ряд перламутровых дверей. Али шагнул в дверь, хотя никак не мог справиться с ощущением, что его за ней ждет ловушка.

Как только он перешагнул через порог, в помещении, куда он вошел, зажглись десятки подвешенных плафонов, осветив громадную пещеру, размеры которой больше чем в два раза превосходили размеры тронного зала его отца.

И все это пространство было заполнено сокровищами.

Горы золотых монет, стеклянные бусины, груды заменяющих деньги раковин каури вокруг сундуков с драгоценностями, отливающими всеми цветами радуги: изумрудами, рубинами, сапфирами размером с кулак и больше. Нити жемчуга такой длины, что хватит опутать человека, животные, вырезанные из черного дерева и слоновой кости, латунные чаши с благовониями: ладаном, амброй и мускусом. Рулоны парчи, шелка и драгоценной камчатой ткани. Даже на стенах висели золотые панели, украшенные цветочным рисунком из нефрита и кораллов. Ничто из этого не было систематизировано, напротив — на земле среди ломаной мебели валялись расколотые вазы и ожерелья стоимостью в иное королевство. Несколько мраморных колонн обрушились, и расколотое каменное лицо бородатого человека лежало на полу, покрытое пылью. Словно какой-то гневливый и мстительный дух решил уничтожить останки человеческой цивилизации, которая когда-то называла это место своим домом, утащил их в море, наполнил похищенными сокровищами его перебитого народа.

Что, откровенно говоря… казалось возможным с учетом волшебного мира. Али не мог оторвать глаз от богатства вокруг него. Одна горсть этих драгоценностей может изменить жизни обитателей деревни, отважно приютившей его; несколько горстей могут дать кое-что и побольше. Безопасность. Надежность. Солдат. Способ бросить вызов тому мрачному будущему, которое уготовил для него отец.

«Способ облегчить ему решение — просто предать тебя казни». Али пошел дальше, не прикасаясь к драгоценностям.

Впереди был фруктовый сад увешанных драгоценностями деревьев и растущие из мраморного пола, упирающиеся в потолок стволы, оплетенные латунными лентами со вставками золотистых топазов. Их ветви гнулись к полу под весом фруктов и цветов в стекле, драгоценных камней. Птицы из золота, сидящие между ярко-зелеными листьями, замерли, насиживая кварцевые яйца, у них в резных клювах застыли коралловые червячки. В основании каждого дерева серебряный цоколь. Али подошел поближе и замер. На каждом цоколе — а их тут были десятки — лежало нечто, окутанное в погребальные одежды.

Тело. Некоторые саваны начали подгнивать, и под ними виднелись ржавые браслеты на запястных костях и потускневшие украшения на косах черных волос. А на одном из цоколей ближе к дальней стене лежало единственное тело без савана, дымчатый блеск ее коричневой кожи неопровержимо свидетельствовал о ее принадлежности к племени джиннов.

Али бросился к ней, облегченно вздохнул, когда увидел, что ее грудь все еще поднимается и опускается. Она определенно выглядела, как могла выглядеть дочь богатого губернатора гезири, который и обратился к нему за помощью. На ее шее сверкал тяжелый золотой воротник, медальоны из голубого лазурита с флористическими рисунками, янтарного цвета горный хрусталь и яркие рубины лежали во впадинке ее горла. Расшитое пурпурное платье с узором иката на ней было расстегнуто и обнажало розовый шелк нижнего белья, прилипшего к ее коже. Он отметил подкрашенные охрой губы и стилизованное изображение птицы — с распростертыми крыльями — на ее изящном лбу. Ее непокрытые длинные черные волосы