На ногах Федор Николаевич стоял нетвердо, и вежливая Татьяна вызвалась его проводить, не слушая никаких возражений. Потом она так же не слушала возражений, провожая его до квартиры, – уже знала, что жена его в Турции, а сам он выбраться туда не смог, дела задержали. Что-что, а добывать информацию она всегда умела.

А потом получилось так, что протрезвевший, перепуганный и счастливый Федор сам провожал ее домой, уже утром.

Сначала он противно пугался, встречая ее в институте, но Татьяна ничем ему не докучала, здоровалась ровно, как со всеми, случайных встреч не искала, в столовой не подсаживалась. Она совсем не удивилась, когда через два месяца ей предложили работать его секретарем. Должности такой не было, должность у нее оставалась прежняя – инженер, а вот жизнь пошла совсем другая. Отличная жизнь.

И сейчас у нее могла быть отличная жизнь. Да не со старым женатым Федором, а со стройным Ракитиным. Татьяне нравились мужчины с хорошей фигурой.

Если бы не Берсеньева, все бы так и было.

Татьяна открыла электронную почту и поморщилась – Берсеньева легка на помине, очередной отчет прислала. Конечно, это хорошо и правильно, что Настя отчеты делает, а она, Татьяна Саморукова, на них расписывается, но куда как лучше было б, если бы Берсеньевой здесь и не пахло.

Татьяна смотрела на текст письма, потом зачем-то раскрыла приложение: сам отчет. Смутная мысль обретала четкие очертания.

Теперь Татьяна знала, что ей делать.

Где находится Володин завод, Лариса не помнила. Когда-то он показывал ей несколько зданий за огороженной территорией – они тогда случайно проезжали мимо, но Лариса места не помнила. Пришлось лезть в Интернет, распечатывать карту. К проходной она добралась только к десяти часам.

Посидела в машине, глядя на редкие фигурки, исчезающие за стеклянными дверями заводской проходной, понимала, что нужно немедленно уезжать, и не трогалась с места.

Черноволосую Полину Николаевну Лариса, конечно же, не увидела. Да если бы и увидела, что Лариса могла сказать молодой женщине? Руки прочь от моего мужа? Бред и дикость.

А все-таки желание узнать, где сейчас красотка Полина, было нестерпимым. Болезненным. Знать бы, что она на работе, химичит в свое удовольствие и не претендует на ее мужа… Лариса понимала, что знание это ничего ей не даст. Полина представляет и всегда будет представлять для нее потенциальную опасность. Достаточно только вспомнить ее безвольно опущенные плечи в коридоре больницы. Нет, Володя Полине не безразличен, и никто не убедит Ларису в обратном.

Пошел дождь, мелкий, противный, улица совсем опустела. Лариса медленно тронулась, прикидывая, как быстрее добраться до больницы.

Сегодня Володя выглядел по-другому, почти здоровым. Прошла пугающая синюшная бледность, губы уже не казались бескровными.

– Тебе лучше? – обрадовалась Лариса, войдя в палату.

– Мне отлично, – засмеялся он, откладывая книжку.

– Что это? – Лариса взяла книгу в руки. – Фантастика? Бред какой.

– Бред, – согласился он. – Но все равно интересно.

Книга была новая, нечитанная, в дешевой мягкой обложке.

– Откуда это у тебя? – Она могла бы и не спрашивать. Она знала откуда – Полина принесла. Жена не догадалась принести ему чтиво, а Полина догадалась.

– Коллеги принесли. Хочешь почитать? – Он поймал ее руку и погладил пальцы.

– Какие коллеги? – Она вырвала руку. – Полина твоя?

– Почему моя? Она не моя.

– Володя, кто принес тебе фантастику?

– Лара. – Он откинулся на подушки, заложив руки за голову. – Прекрати. Ну что за ерунда, в самом деле?

Лариса видела, что разозлился он всерьез. Пожалуй, это с ним было впервые.

– Я хочу выписаться, – заявил он.

– Почему? – не поняла она.

– Потому что мне здесь не нравится. Надоело. Мне нужно работать.

– Но у тебя переломы и сотрясение мозга.

– Вот именно. Я же не в очереди на операцию лежу.

– Ну… хорошо, – сдалась Лариса. – Я поговорю с врачом.

– Не надо. Я уже поговорил. Я сегодня выпишусь.

– Сегодня? – опешила она. – Но… у нас даже обеда нет.

– Ничего, – улыбнулся он. – Я перебьюсь.

Почему ей всегда казалось, что она все решает за себя и за него? Ничего она не решает, кроме ерунды – ехать на дачу или не ехать.

– Ладно, – покорно согласилась Лариса. – Я съезжу на работу и потом тебя заберу. Два часа ты можешь подождать?

– Два часа могу, – улыбнулся он. – Но вообще-то я могу и такси вызвать.

– Нет. Я хочу сама тебя отвезти.

Он опять улыбнулся, и Ларисе вдруг показалось, что он ее жалеет. Странно, но отчего-то это подействовало успокаивающе.

Ей вдруг захотелось, чтобы он опять погладил ее пальцы, но он сунул руки обратно под голову. Если он ее бросит, она останется совсем одна. Как она не понимала этого раньше? Она и сейчас не поняла бы, не появись красотка Полина.

За два часа успеть надо многое.

– Привет, – бросила она Кире, врываясь в приемную.

Достав на ходу ключ от кабинета, отперла дверь, швырнула сумку на стул, на нее же бросила плащ и наконец-то включила компьютер.

– Лариса Максимовна, вас Моршанский искал. Позвать его? – спросила Кира, стоя в дверях.

– Нет, – бросила Лариса, нетерпеливо барабаня пальцами. Проклятый компьютер долго загружался.

– Еще звонили… – попыталась перечислить Кира.

– О господи! – взорвалась Лариса. – У меня есть заместители! Ты же видишь, что я приехала на пять минут, мне некогда звонками заниматься!

Кира не могла знать, что Лариса приехала на пять минут, и обе они это понимали. И обе знали, что никаких серьезных вопросов Лариса заместителям решать не позволяет.

Кира тихо прикрыла за собой дверь, и Лариса торопливо ввела пароль.

«Увольняйся немедленно, если не хочешь неприятностей себе и ребенку», – отбила заготовленный по дороге текст. Текст был глупым, но ничего умнее она придумать не смогла.

– Кира, – крикнула Лариса, – дай мне конверт!

– Какой? – беззвучно возникла в дверях секретарша.

– Почтовый, естественно. Какой еще-то?

– С логотипом фирмы?

– Нет! Самый простой почтовый конверт! Неужели не понятно?

Лариса сунула листок с текстом в принесенный конверт, схватила сумку и плащ и, впопыхах заперев дверь кабинета, ринулась к машине. Усевшись за руль, полезла в сумку за листком, на котором записала полученные вчера от Кутасова сведения, в какой-то момент похолодела, боясь, что потеряла его, и облегченно вздохнула, когда он нашелся.