Сюань увидел Госпожу в белом, но побоялся к ней подходить. Он помнил про совет Фа-хая, однако нигде не мог его найти и был уже готов броситься в реку, но тут монах появился и дал ему чашу для подаяний, чтобы прижать ее к голове оборотня. Когда Сюй Сюань заметил, что жена повернулась к нему спиной, он так и поступил и начал прижимать чашу все ниже и ниже, игнорируя все ее мольбы. В этот момент появился Фа-хай. Он взял чашу, бормоча заклинания. Наконец, он посмотрел под нее и увидел, что женщина сжалась в маленькую змейку. «Я была змеей, — сказала она, — но ветер и дождь заставили меня искать убежище в Западном озере. Я не ожидала встретить там Сюй Сюаня и влюбилась в него. Да, я нарушила законы природы, но никому не причинила вреда. Пожалуйста, пощадите меня». Тогда Фа-хай заставил ее привести служанку, которая оказалась большой синей рыбой. Он уложил их в свою чашу, а чашу положил под пагоду Лэйфэн, чтобы они никогда не смогли освободиться. Чудовища из китайского фольклора, превращение людей в змей и рыб — все подчинилось буддийской пагоде, вечной защите местных жителей.

Глава 9. Даосизм и народные верования

Оборотни, такие как в истории о Госпоже в белом, типичны для традиционного фольклора, а он многим обязан даосам. Дао по-китайски означает «путь». Последователи этой древней, специфической для Китая школы мысли стремятся достичь гармонии с естественным порядком вещей, который выражается в балансе противоположных, но взаимозависимых инь и ян: света и тьмы, мужского и женского начала, жаркого и прохладного (см. выше). С новой религией, буддизмом, даосизм пытался не только конкурировать, но и заимствовать некоторые ее аспекты, хотя некоторые буддийские практики поначалу казались нарушением китайских устоев. Монашество, например, входило в противоречие с идеалами сыновней почтительности. Более того, от монастырей не было никакой пользы государственной казне: в Индии буддийские монахи жили на подаяния, а в Китае в основном за счет дарованных монастырю земель. В конце концов, однако, китайцы привыкли к повсеместно появившимся большим обителям и даже стали подражать буддистам и выработали собственные формы монашества.

В шеститомном труде «Религиозная система Древнего Китая» голландский синолог Ян Якоб Мария де Гроот (1854–1942), изучавший даосизм в Фуцзяни, называет эту религию формой анимизма. Вещи, которые по западным представлениям обычно считаются лишенными души, например деревья, животные и камни, согласно даосам могут содержать в себе цзин — сущностный дух, эссенцию. Со временем буддийские и даосские боги и богини стали сливаться друг с другом, и сложился ряд народных верований, образующих мифологический фон повседневных ритуалов и быта. Огромный даосский пантеон, таким образом, состоял из множества различных богов, мифы о которых варьировали от провинции к провинции и от эпохи к эпохе и во многих случаях были связаны с китайским буддизмом.

Храм Белых Облаков. Картина, эпоха Цин.

Музей императорского дворца, Тайвань

НЕФРИТОВЫЙ ИМПЕРАТОР

В своей конкуренции с буддистами даосы решили опереться на самого императора Китая: они взяли его за образец и провозгласили самым главным богом на небесах Нефритового императора. «Трое чистых» («Сань цин»), которые до этого были важнейшими даосскими божествами (см. выше), оказались понижены в ранге и стали его помощниками. Этот процесс отражает консолидацию земной имперской иерархии: императоров почитали еще при Хань, но во время империи Тан и после нее на их культе делали особенный акцент. Нефритовый император, религиозный эквивалент китайского государя, был всемогущ и на земле, и в небесах.

ЧЭНХУАНШЭНИ

В древности китайские города обычно были окружены стеной и рвом, и покровителем защитных сооружений был бог города чэнхуаншэнь. Впервые эти божества-хранители упомянуты в трудах времен Северной Ци, которая правила северным Китаем с 550 по 577 год. К середине Тан (618–907) города расширились и вышли за пределы защитных рвов, а чэнхуаншэни стали все больше походить на гражданских чиновников, которым приходится заниматься всем, что связано с безопасностью, засухами и наводнениями. Они взяли на себя некоторые обязанности тудишэней — богов местности, которые когда-то защищали посевы, но уже утратили свою важность. Святилище местных богов обычно располагалось ниже кумирни городского бога. Чэнхуаншэнь отвечал и за связи с загробным миром: он считался защитником душ мертвых, и на Цинмин, праздник задабривания голодных духов, его изображение носили по улицам процессии с музыкой и флагами. Ко временам Сун круг обязанностей чэнхуаншэней продолжал расширяться, но и тудишэни отчасти вернули былую популярность, взяв на себя заботы о различных городских делах, например, жилье, лесах и храмовых землях. При империях Мин (1368–1644) и Цин (1644–1912) чэнхуаншэни стали настолько ассоциироваться с городскими чиновниками, что им начали вменять человеческие грехи, например коррупцию и властолюбие.

ДОМАШНИЕ БОГИ

Многие бытовые ритуалы в Китае были призваны умилостивить домашних богов. В каждом доме было небольшое изображение бога очага цзаошэня — как нетрудно догадаться, его вешали над очагом или рядом с местом приготовления пищи. К Новому году оно пачкалось и покрывалось копотью, поэтому его отклеивали и заменяли новым. Располагаясь близко к месту, где обедала вся семья, бог очага присматривал за всем происходящим и сообщал о своих наблюдениях своему господину — некоторые говорили, что им был сам Верховный бог. Доклад бог очага делал на двадцать третий или двадцать четвертый день последнего месяца года. Чтобы он не выставил семью в дурном свете, можно было накормить его чем-нибудь сладким и липким: тогда вместо изложения событий ему во время аудиенции останется только кивать головой, и начальник перейдет к следующему.

Бог домашнего очага. Ксилография, XX век.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Боги дверей Цинь Шубао и Ху Цзиндэ в боевом облачении. Новогоднее изображение, XX век.

Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Возможно, бог домашнего очага возник как бог огня в те времена, когда люди уже готовили пищу на огне, но еще не имели собственных печей. Бог очага, без сомнения, появился до империи Хань, хотя источники расходятся в отношении его происхождения и имени. С другой стороны, жертвы ему начали приносить гораздо позже, при империи Тан.

Рассказывают, что первый танский император Тай-цзун[96] (599–649) однажды слег с лихорадкой и видел во сне призраков и демонов, которые производили большой шум у его