Джабиру, а затем повернулась к спящей маме. Несколько секунд никто не говорил ни слова.

– Я выслежу его, Джабир. – Она не знала, говорит это для него или для себя, но все равно произносить это было приятно. – Я найду Шетани и притащу сюда, я верну нашу свободу.

Последние слова своего обещания она не произнесла вслух.

Или умру, пытаясь.

Часть II. Даже слон запутался в паутине

Истинный сосуд. Адия

– Адия!

Я отвожу взгляд от обжигающего солнца и снова концентрируюсь. В паре метров от меня на храмовой поляне для спарринга стоит брат Лекан. Он сердито смотрит. Его серые дреды аккуратно уложены, а губы хмуро сжаты. Он выглядит вспотевшим, ему неуютно. Очень сомневаюсь, что тяжелые голубые балахоны, которые мастера и братья обязаны носить, хоть сколько-нибудь удобны во время жаркого сезона в Замани, но не рискую спрашивать. В руке у него деревянный шест-кайя – моя спина перенесла много неудачных столкновений с этой палкой, и я бы предпочла не добавлять к ним еще одно.

– Если ты предпочитаешь бездельничать и предаваться мечтаниям… – голос у старого мастера квакающий, как у старой лягушки-быка, – то я могу предложить провести демонстрацию кому-то еще…

– Нет! – Я тут же выпрямляюсь, расправив плечи и твердо поставив ноги так, как меня учили – воплощение хорошо обученной дараджи. – Нет, учитель, я готова.

Брат Лекан еще на секунду задерживает на мне пронзительный взгляд, а затем неохотно предлагает мне выступить вперед. На площадках для спарринга обычно много попечителей храма, пришедших с визитом: некоторые хотят помолиться, другие – посмотреть на наши тренировки, но сегодня площадки закрыты для посторонних, чтобы мы могли потренироваться в уединении. Какая жалость, на самом-то деле. Мне нравится аудитория.

– Не показушничай. – Брат Лекан передает мне короткий деревянный шест, который неопытному взгляду может показаться похожим на рукоять меча, только без клинка. – Продемонстрируй необходимое упражнение, и только его, Адия.

Я киваю – мне не нужно дополнительных подсказок. Брат Лекан отходит в сторону, а остальные дараджи освобождают для меня место. Это моя любимая часть дня – практические тренировки, когда мы можем по-настоящему поработать с сиянием. В библиотеке храма, когда приходится запоминать абзац за абзацем скучные писания, от меня никакого толку, но здесь, на этой площадке, я оживаю. Я крепче сжимаю рукоять без клинка и призываю сияние из земли. Оно приходит ко мне, как обычно, более чем охотно. Я слышу, как оно поет в пальцах, вибрирует, поднимаясь по рукам, проникает в ладони и, наконец, достигает деревянной рукоятки. Я концентрируюсь, представляя то, что нужно показать, – и все происходит в согласии с моими мыслями. Там, где должен был находиться клинок, прорывается мерцающее сияние. Сначала полоска света маленькая и тонкая, больше похожая на клинок рапиры, но я направляю еще больше сияния, пока она не превращается в подобие массивного широкого меча. Где-то далеко – слишком далеко, чтобы меня это волновало, – кто-то неодобрительно фыркает, но я не обращаю на это внимания, чувствуя, как сияние скапливается внутри. Я взмахиваю светящимся клинком и слышу его свист. Я знаю, что должна сделать дальше – отпустить сияние обратно в землю, – но не могу устоять перед искушением и удержать его немного дольше. Эта энергия, эта сила – она так приятна. Я снова обращаю волю к земле, и световой меч начинает менять форму, клинок становится длиннее и длиннее. Люди ахают, но я с любопытством и восхищением наблюдаю за этим. Интересно, как далеко он сможет…

– Адия Боладжи!

Крик нарушает концентрацию, и я спотыкаюсь. Я тут же отпускаю сияние, и оно громко взрывается, а затем отделяется от меня и клинка, уходя обратно в землю. Я медленно поворачиваюсь и обнаруживаю, что остальные одноклассники стоят намного дальше от меня, чем раньше. Брат Лекан бежит ко мне с таким видом, будто его сейчас хватит удар.

О-оу.

– Отдай сейчас же! – Он бесцеремонно отбирает у меня деревянную рукоять меча.

– Эй! – не сдержавшись, восклицаю я. – Это зачем?

– Недисциплинированность! – Брат Лекан машет пальцем в нескольких сантиметрах от моего носа. – Безрассудство! Безответственность! О чем ты вообще думала?

Теперь я начинаю злиться.

– Все было нормально. – Я так злюсь, что забываю использовать вежливое обращение к учителю. – Я все контролировала.

– Ты думала, что все контролируешь. – Брат Лекан качает головой. – Я тебе говорил один раз, триста раз, четыреста двадцать раз, девочка: нельзя удерживать сияние внутри себя так долго!

– Всего несколько минут…

– Не важно! – Он перебивает меня. – Сияние – могучая сила природы. Оно не должно надолго оставаться внутри смертного тела, даже тела дараджи. Оно должно течь сквозь тебя, входить и выходить.

– Но я…

– Хватит. Пусть продемонстрирует кто-то более умелый. – Брат Лекан взмахом руки отпускает меня и смотрит на кого-то другого. – Леседи, вперед и в центр. Я хочу, чтобы ты показала остальным. – Он бросает на меня короткий взгляд. – Следи за тем, как она действует, Адия. Поучись у нее контролю.

Мое лицо пылает, когда Леседи – невысокая, крепко сложенная девушка с розовыми бусами на кончиках косичек – выходит вперед. Она извиняющимся взглядом смотрит на меня, а затем берет у брата Лекана деревянную рукоять и идет в центр площадки. Я присоединяюсь к остальным дараджам, освобождая для нее место. На самом деле я не хочу смотреть, когда она закрывает глаза и призывает из земли небольшую порцию сияния так же, как это делала я, но отвести взгляд оказывается невозможно. Клинок, который призывает Леседи, тоньше моего, но он выглядит острее и более оформленным. Отработанными движениями она вращает мечом в воздухе, описывая им изящные дуги, бросаясь вперед и парируя, словно сражаясь с невидимым врагом. Ее движения элегантны, словно танец, и я ей завидую. Я понимаю, что имел в виду брат Лекан, когда велел за ней наблюдать. Леседи по-настоящему позволяет сиянию двигаться сквозь нее, входить и выходить, как он и сказал, она – истинный сосуд для него. Это изящная демонстрация, которой хочется любоваться. Мне видно даже издалека, что она использует сияние не в полной мере. Она не позволяет себе брать столько, сколько я. Закончив демонстрацию, она аккуратно кланяется, и несколько других дарадж аплодируют. Отмечу, что мне никто из них не хлопал.

– Отличная работа, Леседи.

Я ощущаю зависть всей кожей, когда брат Лекан забирает у Леседи деревянную рукоять, на которой не осталось никаких следов свечения, и одобрительно кивает. А на меня он смотрит хмуро.

– Видишь, Адия? Вот так это делается.

* * *

– Старая корова!

Слова