— Как ты думаешь, дорогая, девочки уедут из Парижа? — спросил князь.

— Нина обязательно уедет, а Татьяна скорей всего нет.

— Ну хоть одна останется с нами, — улыбнулся князь.

— Ты уже решил, что мы им подарим? — спросила Марина Ивановна мужа.

— Татьяне — последнюю из шермановских драгоценностей, серьги из черного жемчуга.

— А Нине?

— Шкатулку Фаберже с нашим дворцом на крышке.

— Она всегда ей нравилась. Я рада, что ты так решил.

Александр с улыбкой посмотрел на улицу. На рю Дарю появилась молодая пара. Это были Татьяна и ее жених, граф Шутин.

— Они уже идут, дорогая, — сообщил князь Александр.

Вскоре раздался звонок, и скрипучие деревянные ступеньки возвестили о приходе молодых. Княгиня Шерманова пошла открывать дверь.

Первой, сияя улыбкой, вошла Татьяна. За ней появился стройный и элегантный граф Григорий Шутин. На нем было поношенное пальто, под которым скрывался еще более потертый костюм.

— С Новым годом, маман, — проворковала Татьяна, целуя мать в обе щеки. — Все так красиво. Спасибо вам за хлопоты.

— Ну, не так уж часто у нас устраиваются помолвки на старый Новый год.

Граф Шутин смущенно улыбнулся Татьяниному отцу.

— Я бы предпочел подождать и скопить немного денег, но мне не оставили выбора.

Александр понимающе улыбнулся. Его подозрения подтвердились: дочь настояла на ранней помолвке, чтобы ни в чем не уступить сестре. Твердости Татьяниного характера можно только позавидовать.

Александр посмотрел на младшую дочь. Она сидела в кресле Людовика XV, выпрямив спину и изящно скрестив ноги. Какая красавица выросла, подумал он. Узкое платье и короткий жакет из светло-голубого атласа очень шли к ее черным волосам и белоснежной коже. Из-под темных бровей сияли чуть раскосые зеленые глаза. Как жаль, что все так сложилось. Если бы не революция и война, его дочь могла бы жить совсем по-другому.

Снова зазвенел звонок, и князь Шерманов, с трудом оторвав взгляд от своей красавицы дочери, пошел встречать вторую пару.

Идя к двери, он гадал, каким окажется Озеровский-младший. Отца его он хорошо знал: они вместе эмигрировали из России в 1918 году. Однако его американская матушка — величина неизвестная, и остается лишь надеяться, что его будущий зять не слишком пропитался американским духом.

Оторвавшись от дочери, княгиня Марина подошла к мужу. Они вместе смотрели, как Нина с женихом поднимаются по лестнице. Она уступала красотой сестре — черты лица и его краски были немного резковаты, — но намного превосходила ее в элегантности.

Сегодня Нина выглядела особенно неотразимой. На ней было длинное вечернее платье в широкую черно-белую полосу, а сверху нарядное пальто тех же тонов. Голову венчал высокий шиньон.

«О Господи! Надеюсь, он не покупает ей наряды до свадьбы, — подумала Марина Ивановна. — Это неприлично».

«У него слишком много зубов, — подумал князь Александр. — Почему американцы такие зубастые?» Он с любопытством оглядел молодого человека. Мать у него, должно быть, великанша. Он помнил, что отец Кирилла в юности был изящным и стройным, а сын вымахал выше шести футов, у него широченные плечи и квадратная челюсть. Несмотря на аристократическое лицо, молодой человек напоминал голливудского актера.

— С Новым годом, папочка, — сказала Нина с улыбкой. — Мы первые или Татьяна с Гришей уже пришли?

— Вы как раз вовремя, хотя твоя сестра уже здесь. Может быть, ты меня познакомишь со своим женихом? — спросил князь, вытягиваясь в струнку, чтобы казаться выше.

Нина смущенно улыбнулась.

— Ну конечно, извините меня. Папа, маман, это Кирилл Олегович Озеровский. Дорогой, познакомься с моими родителями — Александр и Марина Шермановы.

— Очень рад нашей встрече, — сказал Кирилл по-русски, с улыбкой протягивая руку.

Князь Шерманов облегченно вздохнул. Кирилл говорил на чистейшем русском языке, словно родился и вырос в России. «Возможно, я поспешил с выводами, — подумал князь. — В конце концов, бабка его была немкой — отсюда этот рост и плечистость».

После рукопожатий и поцелуев молодые вошли в комнату. При виде сестры Татьяна поднялась и подошла к двери. Девушки обнялись и расцеловались. Они не виделись уже несколько месяцев — Нина все это время жила в Нью-Йорке.

— Ты давно приехала? — спросила Татьяна, чуть отстраняясь.

— Сочельник мы провели в Лондоне с родителями Кирилла, а вчера приехали в Париж, чтобы отметить старый Новый год. Свадьба у нас на следующей неделе, а третьего февраля мы отправляемся в Нью-Йорк.

— А почему нельзя побыть здесь подольше? — допытывалась Татьяна, сжимая Нинину руку.

— Вы летите на самолете? — спросил Гриша.

— Нет, мы плывем из Гавра на пароходе «Франция», — подал голос Кирилл. — Кстати, меня зовут Кирилл Озеровский.

— Григорий Шутин. Рад познакомиться, — с легким поклоном отрекомендовался Гриша.

Семья расселась за столом, заставленным тарелками с копченой рыбой, мясными закусками и домашними пирожками. Главным украшением служил серебряный самовар.

— Боюсь, что свадьба будет совсем скромной, — вздохнула княгиня Шерманова, поставив стакан с чаем на маленький круглый столик.

— Не волнуйся, мама. Мы с Ниной не хотели бы ничего другого, даже если бы у нас были горы денег, — сказала Татьяна, погладив мать по руке.

— Ах ты, моя маленькая лгунья, — проворчала Марина Ивановна.

— Надеюсь, я не слишком тороплю события, — начал Кирилл. — Но дело в том, что мои родители прислали из Нью-Йорка подарки для обеих сестер, чтобы они могли надеть их на свадьбу. Это старинные вещи, но для вас они будут олицетворять начало новой жизни.

Улыбнувшись, он вынул из кармана пиджака бархатный мешочек для Нины и красную кожаную коробочку для Татьяны.

Развязав шнурок, Нина вытянула из мешочка длинную нитку жемчуга. Крупные переливающиеся жемчужины поражали своей красотой.

— У меня просто нет слов, — сказала Нина, легко целуя Кирилла в губы.

— Слишком роскошный подарок для такой молодой девушки, — с улыбкой заметила княгиня Шерманова.

— Ничего себе, — произнесла Татьяна с плохо скрываемой завистью.

— Пожалуйста, Татьяна, открой свой футляр. Это фамильная драгоценность, но теперь ты член нашей семьи и можешь по праву носить ее, — улыбнулся Кирилл.

Открыв коробочку, Татьяна чуть не поперхнулась. На атласной подкладке лежала огромная брошь с сапфиром и бриллиантами.

— Какая большая! — воскликнула она. — Нет, я не могу принять такой подарок.

— Ты должна. Мои родители обидятся, если ты от него откажешься. Татьяна, ну пожалуйста.