Адвокат никогда не расспрашивал Мину о прошлой жизни, понимая, что эти воспоминания неприятны девушке, но догадывался, что ей пришлось пережить немало, поэтому, как мог, старался облегчить ее нынешнюю жизнь.

Мина отвечала на его доброту трудолюбием и преданностью. Она снова научилась ценить день, который наступал после ночи, и жизнь уже не казалась ей чередой несчастий. Джагдиш вернул ей вкус к жизни, и она была благодарна ему за это.

— Какое счастье — знать, что в людях есть доброта, — вырвалось однажды у Мины помимо ее воли.

Джагдиш посмотрел на нее внимательно, догадываясь о том, что происходит в душе девушки.

— Да, — сказал он после паузы. — Представьте, каково жить, когда потеряешь веру в добро.

«А ведь я уже было потеряла, — едва не вырвалось у Мины. — После смерти няни я не видела никого вокруг, кто был бы добр ко мне. И мне уже не хотелось жить». Но она не сказала этого.

Джагдиш мягко, так, что Мина этого даже не заметила, стер между ними грань, отделяющую хозяина и наемного работника. Они были почти равны, почти, потому что Джагдиш все-таки занимал особое положение — он был как отец Мине, и его заботу девушка ощущала постоянно.

Иногда, когда у Мины возникали проблемы и она замыкалась в себе, переживая, Джагдиш заваривал чай и приглашал Мину в свой кабинет посидеть за чашкой чая за столом. И Джагдиш начинал рассказывать что-нибудь интересное из своей богатой практики, а Мина незаметно для себя втягивалась в разговор, и не проходило и пяти минут, как адвокат уже был в курсе ее дел. Поскольку он считал, что нет неразрешимых проблем, то очень скоро они находили выход из затруднительного положения, в которое Мина попала, и девушка удивлялась, как она могла расстраиваться из-за того, что разрешается так просто и безболезненно. Джагдиш был ее добрым гением, и она многое ему доверяла.

Многое, но не все. Адвокат чувствовал, что есть у Мины какая-то тайна, которую она, по-видимому, не раскроет никогда. Эта тайна набегала тенью на лицо Мины, и в такие минуты Джагдиш не мог вывести ее из состояния печали, как ни пытался.

— Мисс Мина, — сказал он однажды, — ваше прошлое…

И замялся, не зная, как мягче сформулировать свою мысль.

Девушка вскинула голову, и взгляд ее глаз поразил Джагдиша отстраненностью и холодом.

— Не надо об этом! — резко остановила его Мина. — Прошу вас!

Ей было неудобно за свою резкость, но она не могла сдержать себя в эту минуту, и Джагдиш понял ее.

— Извините, — сказал он. — Я не хотел потревожить ваш покой.

Он готов был многое отдать, лишь бы отвлечь ее от воспоминаний о прошлом. Джагдиш обнаружил вдруг, что эта девушка ему небезразлична. Он думал о ней все чаще и не мог понять, с чем это связано.

Во время их посиделок за чаем Джагдиш ловил себя на мысли, что хотел бы взять ладонь Мины в свою, чтобы ощутить ее тепло, но не смел, что-то его удерживало. Единственное, что он позволял себе, — это подвозить Мину до дома на своей машине, если им приходилось засидеться в конторе допоздна.

— До свидания, мисс Мина, — говорил он девушке при прощании.

— До свидания, господин Джагдиш.

Адвокат ждал, пока в окне ее квартиры не загорался свет, после чего заводил двигатель и уезжал.

Сердце его щемило в эти минуты. Это было ново для него, но он еще не отдавал себе отчета в происходящем с ним.

— Как вам живется, мисс Мина? — спросил он однажды у девушки.

— Хорошо, — ответила Мина. — Спасибо вам, господин Джагдиш.

— Спасибо? За что? — удивился адвокат.

— За что? — переспросила Мина и посмотрела на него внимательно. — Вы мой добрый гений.

— Вот как?

— Да. Мое сердце переполняет благодарность к вам за все, что вы для меня сделали и делаете. У меня был трудный период, я уже не хотела жить. И случайно, совершенно случайно оказалась здесь, в вашей конторе, у вас. Это вы вернули меня к жизни.

Она впервые была так откровенна, и адвокат молчал, потрясенный услышанным.

— Я нашла в вас опору, — продолжала Мина. — Это ведь так важно — иметь возможность рассчитывать на кого-то в трудную минуту.

— Мина! — произнес взволнованно Джагдиш. — Вы всегда можете на меня рассчитывать! Когда бы вам ни понадобилась моя помощь, я всегда окажусь рядом, как только вы скажете, что нуждаетесь во мне!

Ниточка доверия и тепла сблизила их еще больше. Они знали теперь, что могут доверять друг другу.

— Спасибо вам, — сказала Мина. — У вас действительно доброе сердце, господин Джагдиш.

Район, в котором поселился Абдул с Рошаном, был заселен людьми простыми и добрыми. Все видели, что старику нелегко с ребенком, и помогали, кто чем мог. Соседи обустроили жилище Абдула, женщины принесли плетеные циновки, немного старой одежды, чтобы ребенку не пришлось играть на холодном земляном полу.

— Видишь, — объяснял Рошану Абдул. — В людях есть доброта, и великим грехом было бы в этом сомневаться.

Он приложил немало усилий, чтобы сделать их жизнь на новом месте довольно сносной. Конечно, в первую очередь он сделал все необходимое для ребенка: соорудил добротную кровать, которая должна была стать постелью малышу, выпросил у соседей старый чан, чтобы купать его в нем, и конечно же сделал новые игрушки. Мастерства Абдулу было не занимать, и игрушки удались наславу: яркие, красивые, среди них были даже такие, которые сами катались по полу, достаточно было накрутить резинку в хитроумном приспособлении, придуманном Абдулом. Ну, не совсем именно им придуманном, он когда-то подсмотрел этот механизм в фабричной игрушке, но Абдул решил об этом не говорить Рошану. Пусть думает, что это его, старика, изобретение.

— Нам здесь хорошо вдвоем, правда? — спрашивал его Абдул, а тот понимающе улыбался. — Вот подрастешь немного и будешь мне добрым помощником. Ты вырастешь хорошим Мальчиком, я уверен. Ты не будешь ни индусом, ни мусульманином. Ты будешь человеком, это самое главное. А то понапридумывали, понимаешь, разное. Всевышний создает человека, человек появляется на свет, а уж люди здесь начинают изощряться: делят всех на индусов, на мусульман, на христиан… Эх, малыш, на кого только не делят!

Абдул покачал головой, чтобы Рошан видел, как он осуждает таких людей.

— И вот вместо того, чтобы жить дружно, всем вместе, начинают делиться: вот это — Индия, здесь живут индусы, а вот — Пакистан, там — мусульмане. А люди те же самые, вот в чем штука! Зачем же тогда делиться? Нет, малыш, такая жизнь не для нас. Главное, чтобы ты человеком хорошим вырос. Ну, говори, будешь хорошим человеком?

Рошан агукал, подтверждая, что будет непременно так, как того хочет добрый старик.

— Ах, как хорошо, что ты меня понимаешь! — восхищался Абдул. — С тобой легко разговаривать, ведь ты никогда не споришь со мной. — И улыбался, довольный.