Подняться Гуров не мог, но причины этого не понимал и вообще ничего не соображал. Тело его работало сейчас на одних рефлексах. Он попытался пошевелиться, но в голове словно бултыхались какие-то помои. Обессиленный, Лев оставил попытки подняться и замер. Полежав так некоторое время, он ощутил, как сознание потихоньку вползает ему в голову.

Он открыл глаза. Это было первое более-менее осознанное действие. С трудом оторвав голову от земли, Лев обнаружил, что лежит на чем-то твердом и крайне неудобном. Дальнейший осмотр выявил, что руки и ноги его крепко связаны, к тому же настолько затекли, что он не мог пошевелиться. Во рту был отвратительный привкус спирта. Гуров почувствовал, как к горлу поднимается комок, а затем его вырвало. Это принесло дополнительное облегчение, и полковник сделал рывок, пытаясь хотя бы сесть и определить, где он находится.

Увиденное невольно привело его в ужас: он лежал на железнодорожном полотне, в ложбинке между рельсов. А связанные руки и ноги явственно говорили о том, что он не сам прилег здесь отдохнуть…

Понимание ужаса своего положения подхлестнуло мозг Гурова. Он вспомнил, что произошло возле ночного клуба «Атлантида». И хотя опьянение еще не прошло и мысли его по-прежнему путались, одна из них пересилила остальные. Собственно, это была даже не мысль, а инстинкт. Инстинкт самосохранения, который подстегнул Гурова к действиям. Он понимал только одно: ему необходимо немедленно покинуть рельсы, слезть, отползти в сторону! И он начал двигаться, но получалось это плохо. Руки и ноги были стянуты настолько туго, что в них уже нарушилось кровообращение. А неимоверное количество водки, которое, по всей видимости, в него влили, не способствовало энергичным движениям.

Гуров беспомощно ворочался на рельсах, ощущая себя жалким червяком, которого перерубили лопатой, и теперь его тело, лишенное мозга, лишь рефлекторно пытается избежать смерти, которая уже произошла…

Земля под ним начала подрагивать, и он замер, прислушиваясь. Ухо его уловило дробный стук, который все приближался. Полковник похолодел. Это означало только одно — идет поезд. Приближается состав, который сейчас просто размажет его по рельсам…

Генерал-лейтенант Орлов находился в крайне беспокойном состоянии. Он постоянно вставал со своего места, бесцельно ходил по кабинету, потом возвращался и снова вставал… Секретарша Верочка уже несколько раз приносила ему крепко заваренный чай, и каждый раз, заглядывая в кабинет с новой чашкой, обнаруживала, что Петр Николаевич так и не принимался за предыдущие, и они длинной вереницей скопились на его столе.

Вот и сейчас Петр Николаевич снова нажал кнопку, попросив принести чашку чая. Верочка, войдя, покачала головой, покосившись на ряд остывших чашек, заполонивших стол генерал-лейтенанта. Однако она слишком давно и хорошо знала своего шефа, чтобы влезать сейчас с какими-то замечаниями или пожеланиями. Поэтому Верочка, поставив свежую чашку на стол, молча собрала остальные на поднос и вышла из кабинета, тихонько прикрыв дверь. Она давно не видела, чтобы Орлов так нервничал.

И было от чего: полковник Гуров, командированный в Приморское, со вчерашнего дня не выходил на связь. Когда он не отзвонился и не отписался вчера вечером, Орлову это уже не понравилось. У них была договоренность, что Гуров обязательно сообщает о себе, хотя бы в двух словах. Но тогда он не сильно еще обеспокоился — Гуров мог заниматься проверкой какой-либо версии, проводить мини-операцию и не имел возможности связаться с главком. Но сегодня утром уж он обязательно должен был это сделать!

Орлов посмотрел на часы — половина третьего. До окончания рабочего дня два с половиной часа. Это официально, конечно, и Орлов наверняка задержится здесь до ночи и даже до утра в ожидании известий от своего оперативника. Если только они не появятся раньше…

Генерал тяжело вздохнул. Он пока еще никуда не сообщал об исчезновении Гурова, надеялся, что тот все-таки объявится. Но когда к восьми вечера от него так и не поступило никаких известий, Орлов понял, что надо принимать меры. Многолетний опыт подсказывал ему, что произошло что-то плохое…

Он снял трубку, собираясь звонить Крячко и вызывать в свой кабинет, но не успел набрать номер, как услышал голос Станислава из приемной. Тот о чем-то спрашивал Верочку — видимо, о том, как себя чувствует Орлов, та ответила очень кратко. Орлов положил трубку на место, а через секунду Станислав уже вошел в его кабинет.

Как всегда, Крячко не терял своего природного оптимизма. Вот и сейчас он бодро приветствовал Орлова, непринужденно разваливаясь в кресле. Однако от Орлова не укрылось, что и бодрость Станислава преувеличенна, и руку он ему пожимал усерднее, чем требуется. Крячко старался делать вид, что ничего страшного не случилось и он не намерен терять присутствия духа. Но при этом Орлов видел, что и Станислав очень сильно озабочен.

Они смотрели друг на друга с полминуты, после чего Орлов проговорил:

— Надо лететь, Стас.

— Уверен? — коротко спросил Крячко, и Орлов молча кивнул.

— А… — Крячко закатил глаза вверх. — Там знают?

— Попробуем пока обойтись своими силами, — тихо произнес Орлов. — Если узнают — такой хай поднимется! А это только помешает! Мы же не знаем, что сейчас с Левой. Вдруг этот кипеж ему только навредит? Так что ты постарайся найти его побыстрее и без шума.

— Не дрейфь, Петр! — Крячко хлопнул Орлова по плечу и поднялся. — Найдем!

Он вышел из кабинета, оставив Орлова принимать очередную порцию валокордина.

Крячко прилетел в Приморское рано утром — не было еще и восьми. Сойдя с самолета, он первым делом направился в гостиницу «Берег». Так как прилет его был незапланированным, номер ему никто не бронировал. Портье за стойкой сообщила, что есть несколько свободных, и предложила Крячко на выбор.

— Беру не глядя. — Крячко ткнул пальцем в номер 321.

Судя по первой цифре, он должен был находиться на третьем этаже — там же, где Гуров снимал номер 308. Заполнив необходимые документы, Стас зашагал к лифту, который быстро доставил его на третий этаж.

«А гостиница у них и впрямь плохонькая, — неприязненно думал он, выходя из кабины. — Надо было Ярославлю отдавать место в ЧМ!»

Крячко, и так не питавший симпатии к городу Приморскому, теперь, после того как здесь случилась какая-то неприятность с его другом, невзлюбил его еще больше.

Он прошел по коридору, остановился возле своего номера и посмотрел по сторонам. Коридор был пуст. Сперва Станислав открыл дверь своего номера, бросил там спортивную сумку с минимумом вещей, после чего снова вышел в коридор. Терять время он не собирался и прямиком направился к триста восьмому номеру.

Он не стал утруждать себя стуком, а просто сразу отпер дверь, благо отмычкой умел пользоваться не хуже самого Гурова, а может, даже и получше. Войдя внутрь, Крячко в первый момент оторопел. Нет, не потому, что увидел Льва Гурова, мирно спящего в кровати. Гурова там не было. И вообще никого не было. Но вот явные следы свидетельствовали о том, что совсем недавно в нем кто-то побывал.