— Ясно, — вздохнул я.

Этого мне ещё сейчас не хватало…

Глава 9

— А, Богдан! Наконец-то. Проходи, — вставая из-за стола, приветствовал меня ректор. Он был искренне рад моему появлению и даже вышел навстречу, крепко пожав руку.

Гость Николая Георгиевича, сидевший в кресле вполоборота к столу, поприветствовал меня лишь легким кивком. Как я и ожидал по подсказке Амалии, это оказался Прокопович, тот самый секретарь Вяземского, с которым мы уже пересекались во время губернаторского приёма.

— Викентий… Павлович, если не ошибаюсь? — кивнул я в ответ.

— А, так вы уже знакомы? — с некоторым облегчением уточнил Кабанов. — Ну, что ж, тем проще. Мы с Викентием Павловичем как раз обсуждали твоё… обучение. И в целом твой статус в университете.

— Без меня меня женили… — усмехнулся я.

Подходящая присказка всплыла в памяти, и почти сразу же мелькнула мысль — а из чьей именно? В последние дни я начал вспоминать всё больше подробностей своих прошлых жизней, причем обеих — и молодого Богдана, и более взрослого Игоря из другого мира. Происходило это по-прежнему постепенно — как правило, когда какое-то событие, фраза или другой триггер запускали в мозгу цепочку ассоциаций.

При этом, странное дело, я не чувствовал какого-то раздвоения личности, и воспоминания из обеих жизней воспринимал совершенно органично. Будто и там, и там был я, я настоящий. Ни разу не возникло какого-то внутреннего конфликта, неприятия из-за действий моего молодого «напарника». Мы с ним были очень похожи, и действовал он так, как на его месте поступил бы и я сам. И чем больше я об этом рассуждал, тем крепче становилась мысль, что это всё не случайно. Мы не просто похожи. Мы одинаковы. Мы — один и тот же человек. Инкарнации в разных параллельных мирах. А значит, и то, что при воскрешении Богдана в его теле оказался именно я — тоже не случайность.

По большому счёту, это ничего не меняло в моём нынешнем положении. Но на душе почему-то стало гораздо спокойнее. Я перестал чувствовать себя этаким самозванцем, вселившимся в чужое тело, возможно, даже вытеснив предыдущего хозяина. Наоборот. Я получил новую жизнь для нас обоих, и на этот раз постараюсь не лишиться её так глупо.

А ещё в который раз порадовался, что к воспоминаниям из прошлых жизней перестали примешиваться образы из памяти албыс. Если бы я тогда не провернул тот трюк с нашим разделением и обращением её в самостоятельную, пусть и привязанную ко мне сущность — то наше с ней слияние продолжилось бы. И неизвестно ещё, чем кончилось.

Все эти мысли промелькнули у меня за считанные секунды, пока я с вежливой, но холодной улыбкой рассматривал помощника Вяземского. Хоть я и сказал Кабанову, что мы знакомы, это было преувеличением. На том губернаторском приёме я видел Прокоповича мельком всего пару раз. Ну, и невольно подслушал их разговор с Вяземским. Но этого мало, чтобы составить полноценное впечатление.

Прокопович не был нефом, но для своего возраста выглядел довольно моложаво. Волосы и усы полностью седые, но очень ухоженные, подстриженные так ровно, будто он только что от цирюльника. Да и кожа почти без морщин, хорошего оттенка, фигура подтянутая, выдающая собой привычку к регулярным физическим упражнениям. На холёных пальцах поблескивают сразу четыре массивных перстня, на одном из которых я разглядел герб с головой мамонта. Взгляд серых выцветших глаз из-под золочёного пенсне — вежлив и доброжелателен…

Но неискренен. Перед тем, как войти, я переключился на Аспект Морока, и сразу почувствовал на коже отчётливое холодное дуновение. Прокоповичу я не нравлюсь, и это мягко сказано. Тут целая гамма чувств — от страха и зависти до подавленного раздражения. Особенно ярко эта неприязнь смотрится на контрасте с эмоциональным фоном Кабанова. Тот тоже в некотором смятении, но ко мне относится с теплотой и беспокойством. А вот высокого чиновника у себя в кабинете терпит с явным усилием. Не боится его, но и не горит желанием общаться.

— Да, без вашего присутствия, Богдан Аскольдович, наше обсуждение имело мало смысла, — кивнул Прокопович и указал на свободное кресло напротив. — Присаживайтесь, у нас с Николаем Георгиевичем будет к вам несколько серьёзных вопросов.

Я расположился в кресле, Кабанов вернулся за свой стол. Они с Прокоповичем переглянулись, и ректор после одобрительного кивка начал первым.

— Столько всего навалилось за этот месяц. Кажется, ещё только вчера ты заявился ко мне в этот самый кабинет с рекомендательным письмом от отца…

— Да уж, сентябрь выдался насыщенным, — усмехнулся я.

— Это уж точно. Многое изменилось, и продолжает меняться прямо сейчас. Во-первых, я думаю, пора заканчивать с этой неразберихой по поводу твоей фамилии. Документы на имя Василевского тебе выданы ещё неделю назад, но у нас ты во всех списках всё ещё значишься, как Сибирский, да и студенческий билет всё ещё на эту фамилию…

Я кивнул. Действительно, я до последнего цеплялся за своё инкогнито, хотя в этом уже не было никакого смысла. Особенно сейчас, после того как мы лицом к лицу столкнулись с Орловым, из-за которого я, собственно, и старался скрывать свою личность.

Кабанов постучал пальцами по знакомым зеленоватым «корочкам», лежащим у него на углу стола.

— Новый студенческий мы тебе уже выписали, забери.

— Благодарю…

Я привстал, дотягиваясь до документа. Усевшись обратно, из любопытства раскрыл его, скользнул взглядом по фотографии и тексту. Вроде бы ничего не должно было измениться, кроме фамилии, однако я отметил, что на бланке внутри добавилась ещё одна печать — с уже примелькавшимся мне в Томске гербом Вяземского — башка мамонта с огромными загнутыми в стороны бивнями.

— А теперь — о самой учёбе. По распоряжению его сиятельства Сергея Александровича ты переведён на губернаторскую стипендию. И это означает не только то, что губернатор будет оплачивать твоё обучение и выделять некоторую сумму на текущие расходы. Это и возможность обучаться по особым целевым программам.

— Вот как? Он мне не объяснял этих подробностей. Аудиенция была довольно короткой…

— Поэтому я и здесь, — вмешался Прокопович. — Чтобы более предметно обговорить некоторые детали. Целевые программы, о которых упомянул Николай Георгиевич — это, по сути, заказ со стороны генерал-губернаторства на конкретных специалистов, с немедленным трудоустройством после окончания института. Или даже раньше.

— Заманчиво. И в чём подвох?

— Эм… Какой же тут может быть подвох? — немного смутился чиновник. — Наоборот, для студентов это большая честь и большая удача. И особенно подобные предложения интересны… таким, как вы.

— А какой я? — осторожно спросил я, потому что Прокопович сделал многозначительную паузу. Терпеть не могу все эти намёки и недомолвки. В этом смысле я прекрасно понимал Путилина, который не смог ужиться со столичными бюрократами. Я и сам такой же.