означала содержание 56 процентов золота в общей массе изделия и соответствовала современной «583» пробе. Что означают буквы «ИК», Воронов не нашел. До революции единого пробирного знака не существовало, и многие мастера ставили свое клеймо, так что «ИК», скорее всего, означало имя-отчество ювелира или место изготовления кольца, а вовсе не «Императорское казначейство». Стоимость грамма золота в ювелирном изделии по состоянию на 1980 год — 50 рублей.

После занятий Воронов решил, что Биче-Оол отошел от похмельного синдрома и начал ориентироваться во времени и пространстве. Самое время поговорить о похищении его сына!

Узнав о налете на квартиру Алексеевой, Биче-Оол, атеист и комсомолец, набожно перекрестился:

— Слава богу, у меня груз с плеч упал! Теперь мне до этого ребенка нет дела. Кто его похитил, тот пусть его и воспитывает.

— Что могут означать шарф, кольцо, свеча и кусок хлеба?

— Для тувинца ничего не означают, а для якутов… Они же дикари, живут в снегах, молятся идолам. Для них, может быть, шарф что-то и означает, а для меня — ничего.

Воронов остался недоволен ответом, но по виду Биче-Оола понял, что тот отвечает искренне, без утайки.

— Послушай, Бич, хочу дать тебе один совет. Ты при наших якутах не говори, что они дикари, а то они из тебя колонизаторский дух живо вышибут.

— Какой дух? — не понял тувинец.

Виктор ничего не стал объяснять и начал собираться к Алексеевой. В половине четвертого дня дневальный объявил, чтобы все из группы Воронова оставались на месте. Еще через несколько минут командир группы вернулся от Трушина и сообщил, что часть группы заступает в караул, а вторая половина — в наряд по столовой. Живший в городе Петруха возмутился:

— Как я жене сообщу, что домой ночевать не приду?

Его поддержали остальные женатые. Начался спор, кому идти в караул, а кому в наряд по кухне. Решили бросить жребий. Воронову выпал караул, так что визит к Алексеевой стал невозможен.

Виктор решил с толком использовать ночное бдение. В карауле он попал в одну смену с бурятом Домбаевым, считавшимся самым продвинутым и европеизированным среди бурят. После смены Воронов и Домбаев вышли на крыльцо караульного помещения покурить. Виктор, не вдаваясь в подробности, спросил, что может означать странный набор разнородных предметов.

— Свеча и хлеб в комментариях не нуждаются, а вот с шарфом и кольцом сложнее. Я никогда не слышал об обычае оставлять обереги перед дорогой, но могу предположить, что шарф — это пожелание не замерзнуть в пути, а кольцо… Скорее всего, кольцо предназначено в подарок невесте.

— У вас нет обычая обручать детей в младенчестве? Скажем, мальчик только родился, а ему уже невесту присмотрели?

Дамбаев засмеялся:

— Ты нас за пещерных людей не считай! В выборе будущей супруги родители жениха участие не принимают. Посоветовать могут, а вот так, чтобы насильно женить — нет. У нас же не Средняя Азия и не Кавказ. У нас, как у русских, — кого полюбил, на той и женился.

Под утро, заступив на охрану хозяйственного двора, Воронов стал по памяти анализировать оставленное похитителями послание.

«Записка написана печатными буквами. Это сделано для того, чтобы скрыть почерк. Значит, какие-то начальные познания в криминалистике у похитителей есть, либо они просто следуют советам, почерпнутым в детективной литературе. Округлые части букв написаны без особенностей, а вот прямолинейные части имеют небольшие извилины. Что это? Записку написали на капоте работающего автомобиля? Или у автора записки дрожали руки с похмелья? Или он старый больной человек, не способный справиться с тремором рук? Зачем старому человеку младенец? С престарелым похитителем вариант отпадает. С преступниками, преследующими корыстные цели, тоже. Что можно взять со студентки? Была бы она дочь директора прииска, тогда другое дело, тогда можно было бы потребовать и пять тысяч, и десять».

В воскресенье, третьего января, Воронов отоспался до обеда и поехал к Алексеевой. В квартире, кроме хозяйки, были Попова и Айсен. Якут вместо приветствия протянул Виктору записку.

— Утром в дверь воткнули, — объяснил он.

«Выкуп за ребенка — тысяча рублей. Инструкции, как передать деньги, получите позже».

— Фигня какая-то! — не сдержал эмоций Воронов. — Чушь! Бред сивой кобылы. Похитители оставляют вещей рублей на пятьсот и требуют всего тысячу? Шарф и кольцо им больше не нужны? Как появилась записка?

Мать похищенного ребенка не отреагировала на вопрос. Она безучастно смотрела в окно, абстрагировавшись от происходящего. Глафира посмотрела на нее, сочувственно вздохнула и ответила:

— Утром раздался звонок в дверь. Открыла Надя. В подъезде никого не было, записка выпала из дверного косяка, была там воткнута.

Воронов еще раз посмотрел на половинку тетрадного листа с новым посланием. Писал его явно другой человек, у которого руки не дрожали.

— О вымогательстве надо заявить в милицию, — сказал Виктор. — Если оставить все как есть и ждать нового послания, то это будет укрывательством преступления.

— О чем ты говоришь, о каком вымогательстве? — «удивился» Алексеев. — Не было никакой записки. Никто с нас денег не требовал.

Он взял послание, чиркнул спичкой и сжег его в своих руках. Оставшийся целым крохотный кусочек бумаги и пепел выбросил в раковину на кухне.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Воронов.

— Платить, — ответил Айсен. — Тысячу рублей я насобираю, займу у земляков.

— Отдавать же придется. Тысяча рублей — большие деньги.

— Это не твое дело, — в голосе якута появилась нескрываемая неприязнь. — Два дня назад мы хотели у тебя кое-что узнать, но обстоятельства изменились, и нам больше твоя помощь не требуется. Забудь обо всем, что здесь видел и слышал.

Воронов хотел задать еще несколько вопросов, но здоровяк якут буквально выставил его за дверь.

«Нет, так дело не пойдет! — решил Виктор. — Вы сейчас вляпаетесь с обменом, история выплывет наружу, и тогда мне несдобровать».

Воронов посмотрел на часы и поехал к Демидову, единственному практическому работнику, кому он мог полностью доверять.

По пути он мысленно восстановил картину в квартире Алексеевой.

«Обстановка не поменялась, даже шарф лежит на месте. Изменилось только поведение действующих лиц. Глафира выглядела виноватой. Она уже знала, что Айсен откажется от моих услуг, и ей было неловко, что все так получилось. Вначале они приглашают меня, рассказывают о похищении, а потом, не вдаваясь в детали, посылают куда подальше. Алексеев из дружелюбного парня, чуть ли не приятеля, вдруг превратился в совершенно чужого человека — замкнутого, озлобленного. Он решил платить за ребенка дальней родственницы. Странно. Мог бы махнуть на все рукой и послать Надю писать заявление в милицию.

Или он влюблен в нее и готов пойти на серьезные траты, чтобы