– Позвольте отгадать! – снова перебил Андрея Григорович. – Это был Дудоров!

– Точно! А как вам удалось?

– Это не сложно, зная Бориса Петровича несколько лет. Увлеченный авиацией человек! Побольше бы таких. Так он уговорил вас перейти в авиацию Балтфлота?

– Так точно.

– Борис Петрович неисправим. Если вам интересно, я расскажу вам об аэроплане.

Андрей о таком и мечтать не мог. Сам конструктор показал и рассказал о летающей лодке, о ее особенностях, о перспективах развития. Два часа пролетели незаметно.

– А вы уже летали на гидросамолете?

– Никогда.

– Приходите, если интересно, завтра к полудню на Крестовский остров, спросите опытную станцию, вам покажут. Я буду там сдавать новую лодку военпреду, полетаете пассажиром, поймете отличия от обычного аэроплана.

– Буду весьма признателен!

Обратную дорогу до гостиницы Андрей припоминал технические подробности гидросамолета. Каких-либо книг, наставлений по полетам не существовало.

Поев в ресторане при гостинице, Андрей отправился побродить по городу. Если по Невскому проспекту проезжали пролетки, проходили дамы и господа в цивильной одежде, то стоило свернуть в переулок, как в большинстве своем видны серые армейские шинели или униформа сестер милосердия. Чувствовалось, что страна воюет.

В принципе еще со времен Древнего Рима государство должно было брать на себя три обязанности – учить, лечить и защищать.

Худо-бедно царская Россия с этими вещами справлялась неплохо. Учитель, врач и офицер были профессиями уважаемыми, достойно оплачиваемыми. С приходом к власти большевиков многое поменялось. Главными стали пролетарии и крестьянство, а интеллигенцию прозвали гнилой прослойкой. Можно подумать, Ульянов или Бронштейн были из рабочих. Главной движущей силой в любом государстве является как раз интеллигенция: ученые, конструкторы, учителя. Не зря же гитлеровские генералы сказали, что СССР выиграл войну учителями. То есть воспитание подрастающего поколения правильным было. Большевики же «золотопогонников», как они называли офицеров, расстреливали, а учителей и врачей держали в черном теле.

Утром следующего дня привел себя в порядок, побрился до синевы, даже освежился любимым одеколоном императора «О’жен». После завтрака отправился на Крестовский остров. Где находится опытная станция завода «Гамаюн», можно было не спрашивать, а идти на звук прогреваемого двигателя. Девять цилиндров и без глушителя – это мощно! Птицы в панике разлетались.

До полудня еще час, и Андрей не торопился. Рев мотора стал смещаться, и Андрей увидел, как по Неве начинает разбег гидросамолет. Показалось, разбег длится дольше, чем у сухопутного самолета с колесным шасси. Во все стороны брызги летят, за корпусом-лодкой – кильватерный след, как за катером. Гидросамолет поднялся в небо, полетел в сторону Финского залива. Андрей провожал его взглядом, пока он не превратился в точку, а потом и вовсе исчез. Опоздал? Так еще не полдень. Андрей еще раз посмотрел на часы. У него запас по времени полчаса. В стороне опытной станции снова звук запускаемого мотора, когда лениво схватывает один цилиндр, потом другой, третий, и вот уже все работают, и звук ровный, чистый. Для авиатора – песня! Работающий мотор – это высота, скорость, маневренность, одним словом, полет. Остановка мотора подобна клинической смерти у человека. Время еще есть, но считаные минуты. Если есть высота, можно приглядеть подходящую площадку для посадки и приземлиться, а потом пойти в церковь и поставить свечку за спасение. Хуже, если внизу лес или горы, а для самолета с колесным шасси еще и вода – озеро, море. В таком случае шансы выжить стремятся к нулю.

Вся опытная станция – это небольшой домик для персонала, два ангара и бетонированный пологий спуск в воду, чтобы можно было подвести под фюзеляж тележку с колесами и спустить гидроплан на воду или поднять из воды для ремонта или в шторм. У гидропланов было еще одно отличие от обычных самолетов – наличие якоря на носу. Если гидроплан приводнялся, а глубины в том месте небольшие, летнаб или стрелок сбрасывали якорь, дабы течением самолет не сносило.

Григорович был уже на опытной станции. Рядом с ним персонал – механики, мотористы, и в сторонке штабс-капитан, явно из военной приемки, поскольку на правой половине кителя знак авиатора. Офицер спокойно курил, а Дмитрий Павлович давал указания мотористам. Те потом забрались на корпус летающей лодки, начали копаться в моторе. Андрей подошел, козырнул офицеру, поздоровался с конструктором.

– Очень вовремя!

Григорович был деловит, озабочен. Около получаса механики регулировали карбюраторы, потом запустили мотор. Работал он ровно. Погоняв немного на разных оборотах, заглушили, потом споро подогнали тележку с одной осью, подкатили под фюзеляж, приподняли лодку и стали толкать к воде. С плеском, с брызгами гидросамолет вошел в воду. Тележку убрали, за носовой рым гидроплан подтянули к спуску.

– Не раздумали лететь? – спросил Григорович.

– Если бы раздумал, не пришел.

– Логично. Садитесь в переднюю кабину.

Затем во вторую кабину уселись Григорович и штабс-капитан, причем офицер на место пилота. Один из механиков дернул винт, двигатель заработал. Механик спрыгнул на крыло, по нему перебежал поближе к берегу. Несколько минут офицер гонял мотор на разных оборотах, потом дал полный газ. Гидросамолет стал разбегаться по воде. От неожиданных звуков Андрей поджал ноги. Вода билась в корпус, и было ощущение, что вот-вот зальет сапоги. С набором скорости стали ощущаться удары и подбрасывание на пологих волнах, которые быстро прекратились, самолет оторвался от воды, стал набирать высоту. Сверху необычный ракурс на город. Если идти пешком от Дворцовой площади до Александро-Невской лавры, то далеко, а сверху вроде и невелик город, четко улицы видны. Аппарат набирал высоту, держа курс на Невскую губу. Штабс-капитан совершал крены, развороты, потом прибрал обороты мотору и сел на воду против волны. Ощущения непривычные, как будто пятой точкой сейчас воды коснешься. На самолетах с колесным шасси пилот высоко сидит, метрах в двух – двух с половиной от земли. А на гидроплане можно перегнуться из кабины и рукой воду достать. «М-9» пробежал по воде, пилот снова дал газ и пошел на взлет. Непривычно! Андрей привык уже к самолетам с тянущим винтом, у которых мотор впереди. А сейчас он в носу, а внизу вода плещется. Вот обзорность из этой кабины просто отличная, что для стрельбы, что для разведки, как говорят летчики, «видимость миллион на миллион». Около часа летали, Андрей уже замерз в своей повседневной форме, переднюю кабину продувало насквозь. А еще сырость от воды, хоть и высота около тысячи метров.

Военпред приземлился на реку, подрулил к пологому причалу, заглушил мотор. Андрей первым спрыгнул на бетон, стал приседать, размахивать руками, чтобы согреться. Все прошли в домик. А там натоплено, тепло, чайник гудит на печке. Всем летавшим сразу чаю налили по кружке да с пиленым сахаром. Попили чайку, согрелись немного. Военпред и Григорович подписали приемо-сдаточные документы. С этой минуты гидроплан считался уже принятым флотом, и казна должна была перечислить за самолет деньги заводу. Даже на Андрея, имевшего опыт полетов и приличный налет, знакомство с гидросамолетом произвело сильное впечатление, симбиоз двух стихий – воды и воздуха!