Как у всех женщин, у Вечерковской была короткая память, и она быстро переключилась на более жизненную тему.

Хотя почившему недавно в бозе Савелию Рыжову, носившему кличку Дым, и случалось (к тому же не раз) преступать суровые нормы закона, это не мешало ему быть хорошим человеком, без особого труда располагавшим к себе других людей. Тот же, кто сидел сейчас рядом с Прокофьевой в машине, не вызывал в ней ни симпатии, ни расположения. И не только потому, что по его приказу убили Савелия и покалечили гвоздями беспризорника Ваньку. Сволочь она и есть сволочь. Так на уровне шестого чувства воспринимала его Настя.

От Полкана за версту несло гнилью. Таких, как он, нельзя убедить, но можно вынудить, заставить покориться силой. Настя прекрасно это понимала, как понимала и то, что споткнись она чуть-чуть, дай в чем-то слабину, сидящий рядом бездушный зверь сомнет ее, скрутит и выбросит за ненадобностью прочь. Ей предстоял трудный и сложный поединок.

— Где камень, тварь? — не сбрасывая скорости, спросил Полкан.

— От твари слышу, — ответила, не спуская с него глаз, Прокофьева.

— Что? Ах ты, лярва… — процедил сквозь зубы бандит.

— Не в твоих интересах, Басалыга, злить меня сейчас, — зловеще ухмыльнулась Настя. — Ты думаешь, у меня негде его спрятать. Или ты, сволочь, все мои норы знаешь?

— Короче, сука…

— Можно и короче, — согласилась Настя. — Ты мне сдаешь берлогу Кандидата вместе с ним самим, а я тебе отдаю камень. Не волнуйся, он в надежном месте, но не со мной. Как тебе это предложение?

— Где гарантии?

— А гарантии тебе не понадобятся. Потому что времени у нас в обрез. Меня менты вот-вот возьмут. Им-то я камешек и отдам. Поддержу, так сказать, родное государство вместе с его раздутым бюрократическим аппаратом. Тебе такой сценарий нравится?

— Нет, не нравится.

— Тогда гони к Кандидату.

— Чего ментов привела, подстилка ментовская?..

— Кто тебе сказал, что это менты? Очнись, Полканище, это были не менты.

— А кто же? — не унимался Полкан.

— Сам думай, кто. Кому ты о нашей стрелке разболтал и кому охота тебя было грохнуть под шумок? — ядовито поинтересовалась Прокофьева. — Не Кандидату ли?

— Ладно, тварь, но если что — первой ляжешь, сука…

— Договорились, кобель…

— Что?

— То, что услышал. А камушек-то не простой, — поддразнила Настя. — Вон Кандидат слюной прямо по нему исходит. Завалишь меня, не видать тебе его как своих ушей, — продолжала в том же духе Прокофьева, уговаривая скорее себя, чем Басалыгу. Но, как говорится, кто же тебя подбодрит, если не ты сам…

— Пуля по тебе плачет, — прошипел Басалыга.

— Ага, плачет. Попытаешься загнать меня в угол вместо того, чтоб к Кандидату свезти, я сама себе пулю в лоб пущу. Мне терять нечего. И тогда камушек помашет тебе ручкой, — злорадно пообещала Настя и тут же про себя усомнилась — откуда у камня ручки?

«Надо же, — думала она, ввинчивая следующую ядовитую тираду в уши Полкана, — и откуда слова берутся? Главное — не останавливаться, забалтывать до одури… Только бы не допер, что никакого камня у меня и в помине нет».

— Ну берегись, если ты меня надуешь! — словно уловил ее мысли Полкан.

— Пошел ты в задницу. Мне этот камень на хрен не нужен. Я ворованным брезгую. Мне бы с Кандидатом рассчитаться и за себя, и за Савелия. Ведь это он тебе нас с ним заказал — не так ли? Только лоханулся он. Думал, что знает, где лежит камень. А Савелий камешек из захоронки вынул и мне передал. За ночку с ним и подарил. Ведь с ним на даче Васильевской я была. И как твои парни его в лесу потом выбросили, видела. Шурупишь? Сдашь мне Кандидата, отдам камень. А нет, так нет.

«Ну, с девкой понятно, она мстит Кандидату за то, что вляпалась по его милости в дерьмо, — думал Полкан. — Уже ни журналисткой ей не быть… ни на свободе прогуливаться. Тюрьма или… гробовая крышка. Ей терять нечего… С другой стороны, если эта дура просто берет меня на понт, то… камень может быть у самого Кандидата, который решил от всех избавиться и мотануть подальше из города… Или вовсе из страны… — осенило вдруг Басалыгу. — И значит, остались считанные минуты… Нужно гнать к Кандидату, пока тот удочки не смотал… Камень — мой, я его в любом случае заполучу и теперь уж сдуру из рук не выпущу — раз он такой дорогой… А эту дуру пока при себе попридержу на всякий случай… вдруг не врет… там и проверим».

Петляя по темным безлюдным улочкам, Полкан не только путал след на случай возможной погони, но прежде всего и тянул время, чтобы выстроить план дальнейших действий. Прежде всего нужно было сменить приметную тачку, и Басалыга, выехав на нужную улицу, резко вывернул руль, посылая бронированный автомобиль в темный дворик, где Настя увидела ту самую машину, на которой приезжали люди, которые расправились над Дымом под Репино. Это был джип темно-зеленого цвета.

— Выходи, — приказал Басалыга. — Меняем корыто.

Под новыми колесами вновь понеслись назад километры асфальта. Джип вырулил на Московский проспект и помчался далее в Гатчинском направлении на Волосово. Дорогу на Гатчину Настя знала хорошо: она ездила туда на ежегодно проводимый кинофестиваль имени Александра Сергеевича Пушкина. Поворот на Волосово тоже неоднократно видела, но до этого в этом маленьком городке никогда не бывала и считала, что он мало отличается от Гатчины и других городов-спутников Санкт-Петербурга. И ошиблась.

— Блин, что это они в этом городишке фонарей не навешали? — сказала Настя, когда джип Полкана въехал в этот маленький районный центр. — Такая темень под боком у второй столицы. — И, бросив взгляд в окно, за которым проплывали едва заметные жалкие избушки, добавила: — 21-й век, блин, а здесь — убогая Россия.

— Вот суки, — выругался Андрей Басалыга, когда джип в очередной раз тряхнуло на дорожной выбоине, — хоть бы дорог понаделали. Живут, как скоты… уроды…

— Долго еще? — спросила Настя.

— Несколько километров по колхозным полям… о, мать твою, дорожка, — снова рявкнул Полкан. — Тебе то что, наслаждайся жизнью, пока можешь…

— А чего тебя собачьей кличкой назвали? — поддразнила его Прокофьева.

— Что?! Сама ты собака. Полковник я. От полка — Полкан.

— Как?! На самом деле?..

— На зоне… дура, прозвали. Полком урок командовал.

— Так уж и командовал… — усомнилась Настя.

— Говорю командовал, значит…

В этот миг, мелькнув рыжим хвостом в свете фар, дорогу перед джипом перебежала лиса. Полкан резко притормозил, Настю бросило вперед и она инстинктивно протянула руки вперед, пытаясь отыскать опору. Полкан, пользуясь моментом, коротко, но сильно ткнул крепко сжатым кулаком Настю в висок. Та, выронив пистолет, осела на кожаном сиденье джипа.