– Проверим, – сказала она Адриану.

И Адриан проверил.

Садима должна была признать, что учебники анатомии знали, о чем говорили. Под пальцами Адриана целые участки ее кожи пробуждались, возбуждались, заряжались. Ей показалось, что ее тело тоже умеет делиться на части. В горле и бедрах забились волны. Голова исчезла – наверное, отлетела и парила теперь где-то под потолком.

Адриан отстранился, чтобы лучше ее рассмотреть. Его ласковые прикосновения обтачивали тело Садимы, кожа ее порозовела, затрепетала возбужденно и радостно.

– Во вторую ночь я спрятал под матрасом свой глаз, – сказал он.

Садима приподняла голову и увидела в его взгляде себя, желанную. Она знала этот взгляд, потому что грезила о нем тогда, на высокой постели, играла с ним, как с жемчужиной. Взгляд ее обволакивал, обнимал, а там, где он замирал, становясь еще пристальнее, по коже пробегала дрожь.

– А в третью ночь я спрятал свой язык.

Адриан склонился над ней и повел беседу с ее кожей. Кончик языка завязал разговор со впадинкой ключицы. Потом поболтал о том о сем с шеей. Прижавшись лицом к ее коленям, он прочел внутренней части бедер поэму. Затем остановился и поднял голову.

– Не знаю, как ты к этому отнеслась – к частичкам меня в своей постели. Надеюсь, ночи ты провела хорошо. Ты ни за что не хотела сказать мне правду, когда мы играли в ту игру, помнишь?

Садима пыталась перевести дыхание.

– Признаюсь… иногда я бываю закрыта, – сказала она. – Как устрица.

Адриан подумал о жемчужине.

– А теперь? – прошептал он ей на ухо.

Она приподняла голову.

– Теперь?

– Можно я войду?

Садима кивнула.

* * *

Она уснула, прижавшись к нему, наслаждаясь тем, как ее голая кожа касается мягкой и теплой рубашки Адриана. И спала очень крепко.

Наутро она ускользнула прежде, чем он проснулся. Вернувшись в свою комнату, она переоделась и, даже не позавтракав, возобновила поиски.

Она знала, что следовать за кошкой бессмысленно. Не забыла, что Адриан с дворецким перерыли весь замок, каждый его уголок. И все же не желала признавать поражение.

Она вошла наугад в какую-то комнату, открыла шкаф и… изумленно раскрыла глаза. Он весь был заполнен маленькими стеклянными пузырьками с блестящей охряной жидкостью, стоящими друг на дружке. Их было несколько сотен. Садима подбежала к комоду: каждый ящик набит мотками лент так, что того и гляди треснет. В других комнатах она нашла огромные бочки, ломящиеся от позолоченных орехов, горы пшеничных зерен, каждое в три раза больше обычного, и в качестве последней насмешки одна из гостиных была до самого потолка набита сеном.

Замок над ней издевался. Садима могла до старости перебирать пшеницу с ячменем или копаться в сене в поисках иголки. Для такой задачи ей потребовалась бы в помощь целая муравьиная армия.

Круглый столик притопнул ножкой, занавеска заколыхалась как огромный, сотрясаемый смехом живот.

Садиме захотелось разбить все склянки, поджечь сено. Но что толку? Напрасная трата сил. Она села на пол, в унынии обхватив колени руками. Адриан – пленник, а безумный замок над этим потешается.

Спустя какое-то время Адриан нашел ее в той же позе и сразу догадался, что она подавлена. Он сел рядом и запустил пальцы ей в волосы.

Ножки столика напряглись. Занавеска настороженно натянулась. Садима огляделась удивленно. Замок еще ни разу не видел их близости, они были или снаружи, или в комнате Адриана. Теперь он наблюдал за ними и ревновал.

Садима улыбнулась.

Она прильнула к Адриану и с силой прижалась губами к его губам. Ваза разлетелась вдребезги. Садима торжествующе оглядела мебель.

– Ты ее дразнишь, – сказал Адриан, догадавшись.

Садима прошептала ему в самое ухо:

– И выходит неплохо.

Она взяла его за руку и потянула к парадной двери. Подсвечники на стенах кренились, будто пытаясь преградить им путь. Лестница ощетинилась гвоздями. Садима легко обходила препятствия, уводя лорда подальше от материнской власти.

В холле Адриану показалось, что на обоях проступает лицо. Он остановился. Но Садима тащила его за собой, и он в растерянности покорился. Они вышли на крыльцо.

Поднялся нехороший влажный ветер. Садима прижалась к Адриану.

– Уже второй раз ты целуешь меня как дикарка, – сказал он ей тихо.

Она прижалась щекой к его плечу и призналась едва слышным шепотом, что вообще-то не знает, как надо.

– Что ж, я тоже, – сказал он, пожав плечом, к которому она прижималась.

– Да, но вы же лорд. Вам привычно поступать так, будто все на свете вам известно.

Лорд Хендерсон рассмеялся.

– А что, может быть.

Он поднял ее подбородок.

– Садима, положи мне руки на талию, – приказал он нарочито повелительным тоном.

Она положила.

– Придвинься бедрами, – продолжил он тем же голосом.

Она прижалась к нему низом живота. Он закрыл глаза.

– А дальше? – спросила она.

– Дальше, дальше… – проговорил Адриан, переведя дух, – наклони голову.

Он приблизил лицо и прошептал ей в губы:

– Приоткрой рот.

– И?

– И… э-э…

Они поцеловались. Язык скользнул между ее губ. Ее собственный ответил тем же. Руки вцепились в затылок, ладони сжали поясницу. В притяжательных местоимениях больше не было смысла: они уже не знали, где кончается чье тело. Что может быть отраднее, чем забыть вот так, что есть чье, раствориться в другой половине.

Где-то сзади заворчал дымоход. Они не слышали. Адриан зарылся головой в шею Садимы.

Но миг этот длился недолго. Она почувствовала, как Адриан выпрямился. И обернулся на замок.

По фасаду пробежала тень как от пролетевшего облака – если бы на небе было солнце. Но оно было затянуто тучами. Тень спустилась с крыши, углубила впадины окон, выделила карнизы. Фасад замка выражал беспокойство.

– Впервые вижу такое, – сказал Адриан.

Он оторвался от Садимы.

– Я должен идти.

Она попыталась удержать его, но не смогла.

– Она никогда не заявляла о себе так явственно. Возможно, это шанс, – сказал он.

Огромными шагами он ринулся к двери.

Когда она попыталась войти следом, створки забились неистово, словно не пуская ее. Лорд Хендерсон обернулся:

– Останься. Подожди снаружи, я приду за тобой. Я ненадолго.

Он устремился вглубь замка.

Садима ждала в волнении, тревоге и бессилии. Ружье осталось внутри. Переминаясь на крыльце, обхватывая себя руками, чтобы согреться, без своего ружья Садима чувствовала себя жалкой.

Заморосил дождик. Однако Садима не собиралась прятаться под навесом, искать убежища в объятьях ревнивого замка. Она осталась стоять под дождем.

Ливень усилился. Адриан не возвращался. Она решила, что прождала достаточно. На цыпочках она перешагнула через порог. Все было тихо и неподвижно. Первым делом она пошла и забрала ружье. Когда она возвращалась той же дорогой,