– И сколько это? – осторожно поинтересовалась Вера.

– Доля вашего брата – двадцать пять тысяч, я могу отдать их серебром или ассигнациями.

– Так вы платите своим партнерам сам-четверть? – подсчитала Надин, – а сколько берёте себе?

– Мой гонорар гораздо скромнее. Я получаю в пять раз меньше вашего брата, – приняв её вопрос как должное, ответил ростовщик.

– Значит, вы даете деньги в рост под тридцать процентов годовых, а что берёте в залог? – упорствовала Надин, старательно избегая возмущённых взглядов старшей сестры.

– По-разному беру. Землю, имения, дома и лавки, драгоценностями тоже не брезгую, – сообщил ростовщик. – Ваше сиятельство интересуется моей работой?

– Это не важно, – перебила их Вера, – мы заберем проценты, но нам хотелось бы знать, как скоро вы вернёте сам капитал.

Ножка сестры в крепком меховом ботинке ощутимо надавила на пальцы Веры, и та удивлённо замолчала. Надин же, как ни в чём не бывало, лучезарно улыбнулась ростовщику и сообщила:

– Иосиф Игнатьевич, моя сестра в ближайшие дни уедет, но я остаюсь в столице и буду работать с вами вместо брата. Нам приданое пока не нужно, и наша семья не собирается разрушать так удачно налаженную коммерцию. Вы будете работать со мной на тех же условиях, что и с братом. Такой вариант вас устраивает?

– Конечно, ваше сиятельство, – невозмутимо согласился ростовщик.

– Вот и отлично, значит, договорились. Если вы сейчас отдадите нам проценты, мы сможем уехать.

– Они давно приготовлены. Изволите посчитать? – осведомился Барусь.

– Я думаю, вы не обманываете партнёров?

– Помилуйте, ваше сиятельство, как можно? Тогда никто не станет иметь со мной дела, а в моём ремесле слово – золото, – степенно объяснил ростовщик и добавил: – На документики взглянуть позволите?

Сёстры переглянулись. Как же хорошо, что паспорт, с которым Боб в прошлом году ездил в Париж, остался в Москве. Сейчас Вера вытащила бумагу из ридикюля и протянула процентщику. Барусь прочитал, отдал паспорт обратно и, подойдя к одному из шкафов, достал большой кожаный мешок.

– Позволите отнести в ваш экипаж? – спросил он.

Девушки вновь вышли в полутёмный коридор. Появившийся, как из-под земли, конопатый лакей взял ношу из рук хозяина и направился впереди всех к входной двери.

– Ваше сиятельство, вы не подумайте, что я обману хоть на грош, – придержав локоть идущей рядом Веры, вдруг прошептал Барусь. – И за сестру не беспокойтесь – ни один волос с её головы не упадёт.

Они остановились в дверях, ожидая, пока мешок с деньгами уложат в экипаж.

– Спасибо, вам, Иосиф Игнатьевич, – с облегчением отозвалась Вера.

Блестя глазами и играя улыбкой, в разговор вмешалась Надин:

– Когда мне теперь приезжать?

– Если всё остается по-прежнему, то в июле получите проценты за первое полугодие, а если что-то непредвиденное случится – милости прошу в любой день. Я завсегда на месте.

– Договорились!

Надин кивнула Барусю и вслед за сестрой забралась в экипаж. Она шутливо чмокнула Веру в щёку и заявила:

– Вот видишь, мы раздобыли деньги и не станем больше сидеть на шее у бабушки. Теперь дело за тобой. Хочешь, я тоже поеду в Солиту?

Но Вера отказалась:

– Нет, дорогая! Ты береги маму и бабушку. Я постараюсь справиться одна.

Она сказала сестре правду, вернее, почти всю правду. Но кое о чём Вера просто не решалась говорить. Тот сон, пришедший в ночь после взрыва, больше не повторялся, но зато ей снились другие. В них всегда случалось одно и то же: Вера стояла в круге света, а зверь охотился на неё. Понятно, что эти кошмары были отголосками взрыва, следами контузии, но Вера боялась худшего. Вдруг она вообще свалится, что тогда станется с матерью и сестрами?

На следующий день после визита к ростовщику Вера уехала, но недели, проведенные ею в пути, ничего не изменили: ночью её по-прежнему одолевали кошмары, а днём не покидала тревога. Ведь процентов Баруся просто не могло хватить для достойной жизни в столицах, требовалось, по крайней мере, столько же. Вера поежилась, тонкая дрожь неуверенности зародилась в груди и разбежалась по телу, замерла в предательски дрогнувших кончиках пальцев.

– Всё будет хорошо! Я смогу, я обязательно справлюсь, – прошептала Вера.

Она запрещала себе всякие сомнения. Она просто не имела на них права.

Карета вдруг резко свернула, и в окне мелькнули фонари постоялого двора. Осип отворил дверцу, опустил подножку и сообщил:

– Ну, барышня, приехали. На ночлег становимся. Как пить дать, завтра в полдень в Солите будем.

Где же ты, Солита? Куда пропала?.. Подсвечивая червонным золотом макушки елей, солнце уже клонилось к закату, а узкая лесная дорога всё ещё никуда не привела. Казалось, она так и будет петлять среди ноздреватых мартовских сугробов. Вера давно не выглядывала в окно, а сидела, забившись в угол кареты. Она не спала, но и мысли о взрыве и семейных проблемах впервые за долгое время оставили её. Она как будто сбросила с плеч тяжкую ношу и ушла в воспоминания о своей тайной любви. Вера чувствовала себя виноватой, ведь о лорде Джоне она почти что не вспоминала.

Неужели с любовью всегда так? Раз – и сломается под гнётом разлук и обстоятельств. Или это только неразделённая любовь? А со счастливой всё наоборот? Но найти ответы на эти философские вопросы Вера не успела, потому что экипаж резко накренился на повороте, и она съехала в противоположный угол сиденья, а бедная Дуняша свалилась на пол и истошно заверещала.

– Не вопи ты так! Ничего страшного не случилось, наверное, полоз в яму попал, – предположила Вера, помогая горничной подняться.

Карета не двигалась. Снаружи послышалась ругань Осипа, ему раздражённо отвечал ямщик. Из их перепалки Вера поняла, что экипаж угодил в широкую проталину, и теперь лошадям никак не вытащить его без посторонней помощи. Осип открыл дверцу кареты и крикнул:

– Барышня, мы надолго застряли, а усадьба рядом – за перелеском. Подождите, я за помощью схожу. Я мигом.

– Я с тобой, – решила Вера и протянула руку к дверце.

– Тогда уж обе руки давайте, так я вас не вытащу, – объяснил Осип и почти по пояс перегнулся в глубь кареты. Вера последовала его совету, и слуга, медленно разгибаясь, вытянул её за собой, а потом осторожно поставил на дорогу.

Одернув юбки и шубу, Вера прикрикнула на до сих пор верещавшую горничную:

– Дуняша, закутайся в одеяло и жди! Мы скоро вернёмся.

Горничная смолкла. С облегчением вздохнув, её хозяйка обогнула лошадей и зашагала по дороге.

– Осип, откуда ты знаешь, что до усадьбы недалеко? – спросила Вера.