– Взглянем правде в лицо, иной раз бывает не так уж приятно, Бен, – говорил он. – Возьмем нашего друга Чарли Боннера, милейший человек, но вот взгромоздил свою задницу в президентское кресло и тут же заполучил колдовское могущество. По его воле люди могут… исчезать. Так вот, если я вдруг исчезну, тебе следует кое-что помнить. Если я однажды скроюсь за западным горизонтом в поисках Амелии Эрхарт или Говарда Хьюза,[9]припомни, что я делал для своих хозяев и чем расплачивался за выполнение их поручений. – Он улыбнулся необычайно выразительно и многозначительно. – Нельзя же допустить, чтобы последний из Тарлоу покинул мир забытым и неоплаканным, верно?

Вот он наконец и исчез.

– Ты – частный детектив, – задумчиво протянул тогда Дрискилл. – Частный детектив президента. Государственный служащий. Ты на особом положении. Медали тебе не светят.

– Ты все в точности понял, друг милый. Именно. Работенка там, работенка здесь, подтереть мостовую, где сбили прохожего и укатили не оглянувшись. Я – ходячие глаза и уши. Я невидимка. Я – тень в темноте. – Он потянул себя за нижнюю губу, прежде чем украсить ее последней сигареткой из пачки «Лаки страйк». Промычал себе под нос: «Пока мне огоньку подносит Люцифер, я буду улыбаться, будь я проклят, улыбаться!» – и щелкнул зажигалкой. – Мы, те кто возделывают поля Страны Всеотрицай, на медали не рассчитываем. – Заметив тревогу на лице Дрискилла, он похлопал того по руке. – Не беспокойся, парень. Я в этой стране как дома. Когда я отдам концы, нарисуй мне улыбку на лице. Я славно пожил. Похороните меня у реки. Мне это будет приятно. Всякая река, если вдуматься – река жизни.

Прошло три года.

У Хэйза Тарлоу имелось тайное убежище. Дрискилл узнал о нем совершенно случайно. Знал ли кто-то еще, или он один? Тарлоу по большей части проживал в отелях, или в загородных домиках своих друзей, или на охраняемых правительственных квартирах: он постоянно перемещался и старался не оставлять следов. Так продолжалось годами. Но порой ему требовалась передышка, время все продумать, составить планы, собраться с мыслями, послушать музыку. Однажды на выходных что-то толкнуло его пригласить в свое убежище на Гудзоне Дрискилла, и Дрискилл, вопреки обыкновению, принял приглашение.

Оттуда он и собирался начать поиски ответов на вопросы, оставленные Хэйзом Тарлоу. Зачем он отправился в Сентс-Рест? На кого работал? Почему ему пришлось умереть? Почему пришлось умереть и Саммерхэйзу, и Хэйзу Тарлоу?

Бен Дрискилл собирался это выяснить. А щепки пусть летят, сколько им угодно.

Он наконец добрался до развилки с баром и рестораном на той стороне и принялся медленно вилять по извилистым улочкам, поднимающимся над Гудзоном, тысячекратно увековеченным художниками, с тех пор как первый из них попал сюда и был потрясен его теплотой и величием. Солнце стояло высоко, и река лениво золотилась, как мерцающая ленточка. Грунтовка тянулась от обветшалых окраин городка и продолжала вилять, чуть не складываясь вдвое, огибая холмы. Когда он углубился в лес, ветки сосен и елей приглушили вечерний свет.

Он свернул с двухрядной дороги на проселочную, потом на засыпанную хвоей колею, в надежде, что правильно запомнил повороты. Ветки цепляли капот и борта машины, которая, словно большое любопытное рыло, закапывалась все глубже между холмами. Потом «Роуд-мастер», как пробка из бутылки, вылетел на округлую прогалину, где – так и есть! – на краю притулился покосившийся сарай в облупившейся красной краске и с висячим замком на двери, а на дальнем конце, ближе к реке, стояла тайная хижина. Заросшая бурьяном и кустами, утонувшая в палой листве, сквозь которую в тени пробивались желтоватые ростки новой травы. Ветра прошедших зим сбросили на газон куски кровли.

Низкий дом был выкрашен в темно-коричневый цвет, на крыше углами топорщились заплаты. На летних ставнях краска облезла, обнажив дерево, но они все еще держались на окнах. В водостоки и канавки набились груды листьев. Дрискилл по мощеной дорожке прошел к раздвижной двери, слегка перекосившейся в проеме. Он никогда еще не видел более заброшенного места.

Он попробовал дверь, которая, разумеется, оказалась не заперта. К чему запирать так надежно укрытое жилье? Войдя, он включил свет. Кухня осталась справа, несколько шагов привели его в большую комнату с широкими половиками, креслами «Адирондак» и мебелью «Стикли» в стиле миссий – очень старой и, возможно, стоившей небольшого, но солидного состояния. Хэйз это тоже знал: он сказал как-то, что мебель – часть его пенсионного фонда. Еще он говорил, что миллионное состояние запрятано у него в доме, и в сарае, и в окрестном лесу – не в золоте и не в драгоценностях, а в информации, которую он надеялся никогда не использовать. Но если в старости ему придется туго, а кое-кто из старых работодателей и друзей забудет о нем и оставит без гроша и без любви… «Ну, я им налажу телегу, – говорил Хэйз. – Я выставлю информацию на продажу. Нет, продам не им, а издателям, которые сведут меня с писателями. В конце концов, помнишь „Бумаги Пентагона“? – все было законно. Предлагать выкупить ее прежним работодателям? Нет, Бен, это был бы шантаж, а Хэйз Тарлоу не шантажист!»

Остановившись в гостиной, разглядывая большие окна с частым переплетом, открывавшие вид сверху на далекий Гудзон, Бен гадал, что именно Хэйз держал здесь, где именно и что с этим станется теперь, когда старик Хэйз задрал лапки кверху. В таких делах никогда не удается просто погоревать о друге – приходится обдумывать все повороты, все возможности того, что бомба рванет прямо под твоей машиной. Вся информация – в доме, в сарае, где-то в лесу. Просто сгниет со временем?.. Безумие. Что он мог знать? Кто знал, что он знает? Впрочем, это уже совершенно другой след. Не относящийся к кампании, к той каше, которая довела его до смерти. Чем Хэйз занимался в этот раз – вот вопрос.

Дрискилл щелкнул выключателем в маленькой кухоньке, смешал себе выпивку из запасов джина и тоника. В кухне было чисто. Газеты аккуратно сложены на кухонном столе: третье мая, четвертое, пятое… С трудом верилось, что Хэйз сюда не вернется.

Дрискилл припомнил, что Дрю как-то раз небрежно заметил: «Я слышал, он несколько недель был в отъезде». Теперь Бен гадал: с чего бы Дрю Саммерхэйз оказался в курсе разъездов Тарлоу? Если они его не касались? Когда и где слышал Дрискилл это небрежное замечание Дрю? В конторе, совершенно между прочим: кажется, кому-то потребовались услуги Тарлоу. Дрю прозвал его «Брат Тарлоу» – любовно.

Он взял с собой стакан и уселся на пол спиной к диванчику, посреди большого ковра, окруженный всем, что выгреб из ящичков и сгреб со стола. Предстояло просмотреть множество бумаг, скрепленных резиновыми ленточками, телефонных книг, вырезок – этих непременных осколков разбитой жизни.