каждую минуту дня, даже когда я сплю. Я сдерживаю ярость, чтобы убить ублюдка, который поднял на тебя руку. Я боюсь, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что зря согласилась на такой кусок дерьма, как я. И я чувствую себя самым счастливым человеком в мире, когда ты улыбаешься мне

— Я чувствую то же самое, понимаешь?

— Это хорошо, детка, потому что я никогда и близко не подходил к тому, чтобы чувствовать то, что я делаю для тебя. — Он смотрит на синяк на моём лице. — Во мне накопилось много обиды и гнева, но я никогда раньше не думал о том, чтобы лишить кого-то жизни, и я клянусь, если я доберусь до этого ублюдка, я не думаю, что смогу остановиться, пока он не перестанет дышать.

— Это действительно мило и в то же время немного страшно, что ты хочешь кого-то убить.

— Кого-то, кто причинил боль моей женщине. Кого-то, кто пнул её так сильно, что сломал ребро. Кого-то, кто оставил синяки на её прекрасном лице и пустил ей кровь. Да, у меня не было бы проблем с тем, чтобы покончить с чьей-то жизнью.

С каждым произнесённым им словом его голос становится жёстче, и мой страх подскакивает на ступеньку выше.

— Может быть, нам не стоит это обсуждать.

Морщинки пролегают между его бровями, и он наклоняет голову.

— Ты боишься меня? — мужчина не даёт мне ответить. — Я бы никогда, никогда не причинил тебе вреда, Полли. Ты должна это знать.

— Я знаю, — быстро заверяю я его. — Я действительно знаю это. Но это не меняет того факта, что слышать, как ты так непреклонно говоришь об убийстве, немного страшно.

— Ты спрашивала о моей маме и о том, какой она была. Что ж, как бы сильно я её ни любил и какой бы совершенной она ни была, я был ближе к своему отцу. Я хотел быть им, когда вырасту. В моих глазах он был на ступеньку выше супергероя. Однако трудно помнить его только таким, потому что иногда я думаю, что он самый большой трус из-за того, что покончил с собой. Но он, чёрт возьми, любил мою мать. Он жил, чтобы сделать её счастливой и защитить её. Я видел, как он расправлялся с мужчинами, которые пытались преследовать её, и слышал угрозы, которые он им обещал. Он никогда никуда не ходил, не прикасаясь к ней, и когда она работала, его глаза были прикованы к ней.

— Я понимаю это, но она была знаменитостью.

Его щетина звучит как наждачная бумага, когда он трёт подбородок.

— Не имеет значения. Она была женой моего отца. Он любил её за то, кем она была, а не за её выбор профессии. Но я знаю, что, как бы он ни был зол, он никогда бы не причинил ей вреда. Точно так же, как я бы никогда не причинил тебе боль.

— Я знаю. — Я зеваю и пытаюсь скрыть это, но он видит и тянется, чтобы выключить лампу, прежде чем пристроиться рядом со мной. — Спокойной ночи, детка.

Это последние слова, которые я слышу, пока не засыпаю.

***

Я подскакиваю на кровати и делаю такой глубокий вдох, что мне кажется, что мои лёгкие вот-вот взорвутся, а потом морщусь от боли в боку.

— Чёрт, Поллс, ты в порядке?

— Да. — Я практически задыхаюсь. — Мне приснился плохой сон. Мне никогда не снятся плохие сны.

Рука Эрика ласкает мою спину, и я прихожу в себя, когда он передаёт мне свою силу.

— О чём был этот сон?

— Это сбивало с толку. Я не помню подробностей. Но я бежала и упала на парковке, и это то, что разбудило меня.

По мере того, как моё дыхание замедляется, его ускоряется.

— Чёрт возьми.

— Всё в порядке, — уверяю я мужчину, затем целую в щёку. — Давай спать.

Он поддерживает мою спину, когда я ложусь, а затем устраивается ещё ближе, чем раньше. Губы Эрика щекочут мою шею, и после последнего поцелуя он кладёт голову на подушку рядом со мной. Он сразу засыпает, а я всю ночь смотрю в потолок. Теперь, полностью проснувшись, я борюсь со своими демонами и пытаюсь держать их подальше.

Утро наступает слишком быстро… или недостаточно быстро, в зависимости от того, с какой стороны вы хотите на это посмотреть. Я пытаюсь выскользнуть из-под руки Эрика, но парень такой чертовски большой, что едва сдвинулся с места. Когда он трётся своим утренним стояком о моё бедро, мой живот мгновенно трепещет.

— Доброе утро, детка.

Я бы ответила ему, но его пальцы кружатся вокруг моей груди, его большой палец касается затвердевшего соска. Очень нежно он прокладывает дорожку вниз по передней части моей майки к подолу, а затем скользит рукой под ткань.

Мои бёдра изгибаются, когда он продолжает двигаться на юг. Так легко, что я едва чувствую это, он проводит своими ловкими пальцами между моих ног, дразня меня через материал трусиков. Он скользит кончиком указательного пальца снова и снова, слегка надавливая, а затем убирая его.

— Боже, Эрик, — стону я и пытаюсь прижаться к его руке.

— Тсс. Дай мне немного поиграть. — Он передвигается к краю кровати и вместо того, чтобы раздвинуть мои ноги, сводит их вместе и садится на них верхом. Не говоря больше ни слова, он возвращается к тому, что делал, и, чёрт возьми, я чуть не взрываюсь от первого прикосновения. Левая сторона его губ приподнимается в ухмылке, и он наблюдает, как его палец рисует мучительные круги.

Другой рукой он дразнит меня выше талии, пощипывая и лаская мои соски. Давление моих бёдер, сведённых вместе, сводит меня с ума. Я чувствую влагу между ног, пропитывающую мои трусики. Я пытаюсь добиться от него большего, но он такой чертовски сильный, что я едва могу пошевелиться.

Я протестующе вскрикиваю, но Эрик щиплет меня за сосок, напоминая мне, что он ещё здесь. Он наклоняется надо мной ещё дальше, затем открывает ящик в тумбочке.

Когда парень щелчком открывает нож, я вскрикиваю. Я знаю, что он не причинил бы мне вреда, но я всё ещё чувствую небольшой трепет. Когда он возвращается в прежнее положение, он убирает пальцы с моей груди и заменяет их своим ртом. У меня вырывается мяуканье, когда Эрик смачивает